строительство замка в котором было начато отцом Джоанны и завершено Ричардом. Едва путники устроились, как началась суматоха, вызванная приездом кузена Джоанны, Андре де Шовиньи. Они не виделись со дня отъезда из Акры год назад, и встреча получилась теплой. У Андре был заготовлен для них сюрприз. Перед выездом из Рима путешественницы отправили в Германию письма, дав Ричарду знать про свои планы, а гонцу велели доставить ответ в Пуатье. Как сообщил Андре, гонец на прошлой неделе прибыл и привез послания от Ричарда, и одно даже для Мариам от Моргана. То были первые вести от короля, дошедшие до его супруги и сестры, и они жадно набросились на них. Беренгария удалилась со своими в уединение опочивальни, тогда как Джоанна устроилась на оконном сиденье в большом зале.

Прочитав их, она откинулась на спинку, закрыла глаза и открыла их, только ощутив, что рядом кто-то есть. Обнаружив, что рядом сидит Раймунд, женщина нахмурилась. Она собиралась подняться, но он успел задать вопрос:

– Новости дурные или добрые?

Поскольку тон его казался искренним, Джоанна помедлила.

– А почему ты спрашиваешь? – холодно осведомилась она.

Он наклонился и коснулся пальцем ее щеки, легко, словно перышком.

– Вот поэтому, – сказал он, и только тут она ощутила, что из-под ресниц у нее скатываются слезы.

– Мне остается только догадываться, насколько тяжелы были эти месяцы для твоего брата, – продолжил граф как никогда серьезный. – Ты, наверное, лучше способна это представить, поскольку и тебя удерживали против воли.

Джоанна мрачно кивнула.

– Об этом он не пишет, – сказала она. – Да и едва ли стал бы…

Королева умолкла, сочтя предательством обсуждать страхи Ричарда с посторонним, и уж тем более с Раймундом, поскольку не могла забыть, что имеет дело с сыном графа Тулузского. Он кивнул, довольствуясь тем, что может посидеть рядом с ней в дружелюбном молчании. К удивлению для себя Джоанна нашла его присутствие успокаивающим, и задумалась над тем, как извиниться за свою грубость, одновременно не поощрив его к новым шагам. Но протянуть оливковую ветвь она не успела, поскольку увидела приближающегося к ним Андре.

Мужчины обменялись прохладными приветствиями, вскоре после чего Раймунд удалился.

– Надеюсь, он не дал тебе повода для обид в ходе вашего путешествия? – поинтересовался Андре, провожая графа полным открытой подозрительности взглядом. – Признаюсь, я не обрадовался, услышав, что он будет сопровождать вас. Я сам собирался на юг, вам навстречу, но ты ведь знаешь пословицу «кот за порог – мыши в пляс», а эта крыса из Лиможа только ждет удобного часа, чтобы напасть снова.

Джоанна улыбнулась, зная, что речь идет о виконте Лиможском, одном из вероломных вассалов Ричарда, и заверила родича, что Раймунд Сен-Жиль вел себя как вежливо, так и любезно. Андре не очень-то поверил, но у него были дела поважнее, чем заниматься отпрыском графа Тулузского.

– Кузина Джоанна, у гонца имелось письмо от Ричарда и для меня. Король пишет, что теперь с ним обращаются хорошо и скоро отпустят. Но перечитав послание, я понял, что на самом деле в нем сказано очень немногое. Мне даже показалось, что кузена заставили его написать, но курьер уверяет в обратном. Не был ли он более откровенен в послании к тебе?

Джоанна медленно покачала головой, и они посмотрели друг на друга в тягостном молчании. Никому не пришло в голову задать тот же вопрос Беренгарии. Оба знали, что если Ричард был так сдержан с сестрой и лучшим другом, то едва ли станет откровенничать с юной испанкой, бывшей его женой, но не наперсницей.

* * *

Андре прозрачно намекнул, что раз он здесь и будет сопровождать женщин до Пуатье, то граф Раймунд может вернуться в Тулузу. Кардинал Мелиор охотно поддержал это предложение. Раймунд широко улыбнулся и сказал, что с легким сердцем может доверить дам заботам лорда Андре, но считает долгом чести оставаться рядом с ними до конца путешествия. На следующее утро они все вместе выехали из Ниорта, заночевали в замке Лузиньянов, так давно бывших репьем под седлом у Анжуйцев. Но Гуго де Лузиньян сражался вместе с Ричардом в Святой земле, и потому усвоил непривычную для своего семейства роль верного вассала. На следующий день, в праздник Св. Луки Евангелиста, путники пересекли мост Сиприан, навстречу восторженному приему столицы Алиеноры, такого любимого ей города.

* * *

Джоанна привыкла быть за старшую, но оказавшись во владениях Ричарда, старалась не принизить Беренгарию, поэтому именно супруга короля устраивала роскошный пир в благодарность кардиналу Мелиору и графу Раймунду. Заодно он стал запоздалым празднованием дня рождения Джоанны, которой во время пребывания в Блае исполнилось двадцать восемь лет, но сама именинница попросила подругу придержать это до поры в секрете. На следующий день кардинал отбыл к французскому двору. Его отрядили с дипломатическим предупреждением к Филиппу, хотя легат, да и сам папа, сомневались, что французский монарх ему внемлет. Джоанна была очень благодарна кардиналу за церковную защиту в его лице. Но одновременно радовалась его отъезду.

В послеобеденный час Андре попросил Джоанну прогуляться с ним в сад; его поведение было достаточно загадочным, чтобы возбудить ее любопытство. Под могучим вязом нервно прохаживался паренек, и, увидев его, женщина сразу все поняла. Это был крепкий подросток, высокий для своих лет – двенадцати, как ей было известно, – с вьющимися медно-рыжими волосами и серо-голубыми глазами. У Джоанны перехватило горло, потому что этот симпатичный юнец был точной копией отца. Филипп робко смотрел, как она приближается, потом не без изящества поклонился и поздоровался хрипловатым, недавно начавшим меняться голосом:

– Моя госпожа!

– Я бы предпочла «тетя Джоанна», – поправила она и заключила сына Ричарда в теплые объятья, в равной мере вызвавших с его стороны радость и смущение, и, подведя мальчика к скамейке, жестом велела ему сесть рядом. – Рада наконец познакомиться с тобой, Филипп. Твой отец много рассказывал о тебе.

– Правда? – Филипп расцвел в улыбке, и она энергично кивнула, хотя все было совсем не так – Ричард крайне неохотно касался своей личной жизни.

Но Джоанна знала, что именно требуется услышать этому растерянному мальчишке.