вот-вот получит власть над всем царством Чжун. Не повезло только Цзыцзань. Если вам, ваше высочество, понравилась какая-то принцесса, то только скажите мне, и я все организую.

– Мне было шесть или семь лет, когда матушка сосватала меня. Поскольку это была просто дочь одного из придворных чиновников, мы не уведомляли об этом другие царства. Думаю, вы, махараджа, не знали об этом. Мне стыдно говорить о том, что из-за поднявшегося восстания в моем царстве на данный момент времени высокая смертность, но я не хочу жениться на другой, не отыскав ее, – продолжив улыбаться, сказал Цзичан.

Инцзя прекрасно знал, что он лжет, но не придал этому особого значения и с улыбкой произнес:

– Какие прекрасные слова. Ваше высочество действительно очень чуткий юноша. Когда ваше высочество с почестями вернетесь на восточный материк, вы возьмете с собой Тилань, чтобы выдать ее замуж. Все мои послы никчемные люди, которым можно доверить только письма и подарки. Я не могу отправить с ними свою драгоценную племянницу.

Цзичан почтительно склонил голову и произнес:

– Я обязательно оправдаю ваше доверие и благополучно доставлю принцессу в Ванчэн.

– Раз так, то я спокоен. В дальнейшем у нас с вами, ваше высочество, больше не представится возможности для такого откровенного разговора. После того как принц Сюй взойдет на престол, он издаст императорский указ, чтобы вы возвращались домой. Скорее всего, это произойдет в течение следующих нескольких месяцев. Позвольте заранее поздравить вас, и берегите себя, ваше высочество.

Двадцатилетний сын императора поднял взгляд и внимательно посмотрел в глубокие глаза человека, сидевшего перед ним. Тогда именно этот слабый мужчина показал ему, что кроме оружия есть и другие способы, чтобы схватить удачу за горло. В ту секунду в его сердце открылась еще одна дверь, из которой фонтаном вырвался бушующий пожар коварства и амбиций.

Теперь Цзичан понял, что махараджа Инцзя сказал ему все, что хотел сказать, поэтому юноше оставалось только подняться на ноги и почтительно склониться перед ним. Махараджа с улыбкой принял его вежливый жест и сказал:

– Простите меня, ваше высочество. Я инвалид и не могу подняться, чтобы как следует попрощаться с вами.

Цзичан отвернулся и сделал пару шагов по направлению к выходу, но затем обернулся и, поклонившись, сказал:

– Есть одна вещь, о которой я постоянно думаю уже на протяжении долгого времени. Я всегда хотел спросить о ней вас, махараджа, но опасался преступить черту.

– Ничего страшного. Я отвечу на любой ваш вопрос, на который буду знать ответ.

– С момента восстания кружащих филинов прошло уже почти десять лет, но и сейчас на улицах продолжают без остановки распускать грязные слухи. Конечно, никто не говорит это открыто, но все намекают на то, что вы, махараджа, узурпировали власть нечестным путем. – Цзичан взглянул на Инцзя. Выражение его лица осталось неизменным, поэтому юноша храбро продолжил говорить: – Почему вы, махараджа, никогда не опровергаете эти слухи и не рассказываете людям о том, что на самом деле произошло, тем самым попросту позволяете пятнать свое имя?

Инцзя рассмеялся:

– Ты хочешь знать правду?

Цзичан уверенно кивнул головой:

– Да.

Искалеченный тиран постепенно перестал смеяться и пустился в подробные объяснения:

– Я инвалид. Я не могу скакать на лошади, стрелять из лука, выходить в море и торговать. Таким образом, благодаря своему происхождению я мог бы только спокойно лежать в постели и ждать смерти. Именно так я мирно коротал бы несколько десятков лет жизни, но только мне это было неинтересно. Я не могу чувствовать себя в безопасности, если в мои руках нет власти. Однако власть в этом мире построена следующим образом: если я делаю шаг вперед, то кто-то должен сделать шаг назад. Разумеется, Цзюньлян опасался меня, но я тоже не мог сидеть сложа руки. Власть опьяняет людей. Даже просто лежа здесь, я могу поднять смуту только потому, что в моих руках есть то, чего страстно желают другие люди. Они готовы служить мне, как охотничьи соколы или псы, готовы завоевывать для меня все больше и больше. Так власть нарастает, подобно снежному кому. Я, инвалид, стал сокровищницей для них. Эти жулики никогда не смогут поровну распределить наживу. Если появится кто-то, кто захочет убить меня, то обязательно возникнет целая толпа, которая защитит меня. Видишь, таким образом они собственными силами поддерживают мое могущество и при этом умоляют меня проявить к ним благосклонность!

Закончив свою мысль, он не сдержался и засмеялся, из-за чего неудержимо раскашлялся. Затем, переведя дух, махараджа продолжил:

– Если бы Цзюньлян не напал на меня, то я сам был бы вынужден убить его, поэтому это не просто грязные слухи. Какой правитель может избежать смерти? Я не могу прожить и дня без власти. Все прекратится только тогда, когда мои глаза уже будут закрыты навечно. Просто я такой человек. Не говоря уже о наследниках. В дальнейшем вся власть перейдет в руки Соланя. И все эти слухи, которые распространяются на улицах, пойдут ему только на благо.

Волосы на спине Цзичана встали дыбом. Он покачал головой и наконец заговорил:

– Простите, махараджа, но я не особо понимаю.

Инцзя рассмеялся, как будто слова юноши действительно позабавили его, и сказал:

– Ваше высочество, вы помните, что, когда вам было четырнадцать лет, вы вломились прямо в эти покои и обратились ко мне с речами, которые могли бы завоевать доверие всего мира? Тогда вы поведали мне величайшую истину о том, что мы все зависим друг от друга. Каждое ваше слово точно проникало в самую суть, а ваша речь была деликатной и искусной. В тот день я даже собственноручно написал указ о том, что приказываю передать вам установленные договором провиант, фураж, ткани и обмундирование, чтобы вы, ваше высочество, переправили все это на север царства Чжун в Шуанхай. Разумеется, что я принял это решение не из-за того, что ваше высочество сбили меня с толку своими речами.

Махараджа перевел дух и продолжил:

– В тот день я только-только вернулся из Фэннаня, и об этом, скорее всего, даже не знали королевские наследники. Я не знаю, кого вы подкупили: служанок, стражников или евнухов. Но это был очень хитрый маневр, к которому требовались не только один-два дня подготовки и сотня серебряных монет. Тогда я понял, что ваше высочество весьма дальновидный и смышленый юноша.

Само собой разумеется, большинство людей в мире будут вне себя от ярости, если кто-то в лицо обвинит их в предательстве. Удивительно, что, когда вы закончили свою речь, я не только не потерял лицо, но и почувствовал,