– Да знаю я, – нахмурился Бригам. – Я сам там был и все видел. Что тут смешного?

– Тэш не признается, скольких убил, вовсе не из скромности или забывчивости – просто он больше десяти считать не умеет!

Эдгер и Аткинс снова зашлись в приступе хохота, а с ними развеселились и остальные.

Это была чистая правда: Тэш не умел считать дальше десяти. Ему казалось, после десяти нет настоящих цифр – тех, у которых есть собственные названия. Потом шли странные числа на «дцать»: один-на-дцать, две-на-дцать. Чем дальше, тем хуже: два-дцать, три-дцать – поди догадайся, какая разница между две-на-дцать и два-дцать, а что такое «сорок» – вообще непонятно. Вся эта система казалась Тэшу запутанной и бессмысленной. Кому может понадобиться считать больше десяти? Все, что дальше – это уже Тэт-знает-сколько. Будь Тэш так же пьян, как и остальные, то, не задумываясь, выложил бы все, что думает о числах, однако он не сделал даже глотка из чаши.

– Что с тобой? Почему не пьешь?

Рядом появилась Брин. На ее лице, смутно различимом в полумраке, отражалась тревога.

Тэш сперва хотел объяснить ей свои трудности со счетом, цифрами и их названиями, однако девушка явно имела в виду другое.

Поднимая здравицу за Тэша как за нового Грейвиса, Эдгер и Аткинс в пылу не заметили, что герою торжества ни разу не потребовалось наполнить кубок, а Брин, едва появившись, тут же это поняла.

Интересно, все женщины такие? Или только она?

– Эй, Хранительница! – крикнул Аткинс, одарив Брин хмельной улыбкой. – Запомни, что совершил этот парень. Пятнадцать. Пят-на-дцать! Его подвиг не скоро превзойдут, а он даже не в курсе, сколько это. Ты сама-то знаешь, что такое «пятнадцать», а, Хранительница?

Брин взглянула на Аткинса как на ненормального.

– Пойдем. – Тэш взял ее за руку и увел подальше от костров.

– О чем он?

– О количестве убитых мной фрэев.

– Понятно.

Они вышли на крутой берег.

– Не обращай на них внимания. А ты как? Я слышал, сегодня великий день. Ты присутствовала в шатре кинига?

– Во время родов? Да. – Брин расплылась в улыбке. – Очаровательный малыш. Персефона назвала его Нолин.

Тэш задумался.

– Нолин? Странное имя. – Он не считал себя грамотеем, зато успел нахвататься фрэйских словечек. – «Лин» по-фрэйски «родной край», верно?

Брин кивнула.

– Для человека, который не знает, что такое «пятнадцать», неплохо, правда? – Тэш шутливо толкнул ее в бок.

Девушка хихикнула.

– Ты прав, его имя – смесь рхунского и фрэйского. Персефона взяла по слогу из каждого языка, и поскольку ребенок не принадлежит ни к рхунам, ни к фрэям, в имени заложен скрытый смысл.

– «Нет родного края», – догадался Тэш.

– Точно.

– Звучит не больно-то воодушевляюще – рожденный среди пустошей, не имеющий родины.

– Этот ребенок – необыкновенный. Если вдуматься, каждого из нас можно назвать необыкновенным, и каждый должен найти свое место в мире.

– Какой он с виду?

– Я же сказала, очаровательный.

– Я не об этом. Какие у него глаза, уши, волосы?

Брин вздохнула.

– Ты по-прежнему их ненавидишь.

– Не увиливай.

– Уши круглые, а волос слишком мало, чтобы судить.

– А глаза какие? Голубые?

– Нет, они…

– Карие?

– Зеленые.

– Никогда не видел людей с зелеными глазами.

– Я же говорила, он необыкновенный и очень хорошенький. Жаль, что ты так ненавидишь фрэев.

– А ты нет?

– Честно говоря, нет. Я их боялась и до сих пор боюсь, но уже не так сильно.

– Они уничтожили тысячи рхунов, вырезали весь мой клан и весь клан Нэдак. Брин, я видел, как галанты убивали моих родителей, друзей и соседей!

– Думаешь, ты один такой? Мои мама с папой погибли, когда фрэи напали на Далль-Рэн. Ты видел, что стало с Гэлстоном, а он, между прочим, мой дядя.

– Тогда ты должна понимать. Почему же ты не питаешь к ним ненависти?

– Из-за Арион, Нифрона и Энивала-целителя, который выхаживал Персефону после нападения рэйо и сегодня помогал Падере принимать дитя. Наш прежний вождь Коннигер пытался убить Персефону, и что теперь, мне всех вождей ненавидеть? Или всех мужчин?

– Это совсем другое дело, – Тэш мрачно покачал головой.

Ему не хотелось спорить. Достаточно одной битвы за день.

– Хорошо, раз ты так их ненавидишь, почему не радуешься своим пятнадцати трупам?

Тэш со вздохом опустился на землю. Брин села рядом.

– Не знаю. Ты права, вроде бы надо радоваться, а не получается. – Юноша глянул в сторону костра, где Эдгер и Аткинс издавали победные кличи. – Я должен веселиться вместе с ними… – Он улегся на спину и перевел взгляд на ночное небо, укрывшее землю сверкающим плащом, – одно из немногочисленных прекрасных зрелищ, доступных в Дьюрии и краю Гула-рхунов. – …танцевать с тобой, сказать Рэйту, что отомстил за его смерть, чувствовать себя удовлетворенным, довольным, счастливым…

– Так в чем же дело?

Тэш покачал головой.

– У меня на душе пусто, еще хуже, чем раньше, а почему – не знаю.

– Тебя считают героем. – Брин кивнула в сторону празднующих.

– Они хотят, чтобы я научил их убивать: Трент, Плайн, даже Эдгер и Аткинс. И Бригам, последний из Киллианов. Знаешь его?

– Я с ними выросла и даже была влюблена в Бригама и его старшего брата Хэнсона.

– Шутишь!

– Нет. – Брин легла рядом. – Это было еще до тебя.

Тэш притянул ее к себе, запустил пальцы в волосы.

– Если бы сегодня погиб не Грейвис, а я, ты бы горевала?

– Зависит от того, остался бы в живых Бригам или нет. – Брин ехидно улыбнулась и пошарила по траве, притворяясь, будто ищет младшего Киллиана.

– С тобой невозможно, вот что! – возмутился Тэш.

– Зато с тобой – одно удовольствие. – Девушка нежно поцеловала его. Тэш влюбился бы по уши, если бы уже не был влюблен. – Так ты собираешься взять меня в жены?

– Как только война закончится. Я Рэйту обещал.

– Тогда тебе лучше не нарушать клятву. Ты же не хочешь, чтобы Рэйт восстал из мертвых и явился за тобой в виде мана?

– Кто такой ман?

– Ходячий мертвец. Обычно манами становятся те, кто отказывается идти в Пайр. – Брин толкнула Тэша в грудь, – потому что гневаются на неверных возлюбленных.