Припадок фэйна устрашил и придворных. Все застыли в ожидании, когда буря утихнет. Мовиндьюле перехватил взгляд Имали. Напористая и громогласная в Айрентеноне, здесь она не проронила ни слова.

– Мы – миралииты! – кричал фэйн. – Мы – боги! Гриндал обязательно нашел бы выход. И где теперь этот мерзавец?

Лотиан обратил взор на Вэсека. Мастер Тайн оказался перед трудным выбором – либо дать очевидный и, следовательно, оскорбительный ответ, либо проигнорировать прямой вопрос. Его спас очередной вопль фэйна.

– Он бросил меня! – Лотиан тяжело оперся о столешницу, невидящим взглядом озирая осколки и разлитое вино. – Заварил всю кашу, а сам сдох. Не иначе, нарочно. Что Арион, что Гриндал – оба предали меня и бросили!

Мовиндьюле был вне себя от возмущения. Ставить Гриндала на одну доску с Изменницей – это уж слишком. Он хотел возразить, Имали едва заметно качнула головой.

Она знает, о чем я думаю. Мало того, что кэл Джерид слышит каждое мое слово, теперь еще Имали мысли читает.

– Все потеряли веру в миралиитов, в Феррола, в меня. – Фэйн развернулся и подошел к окну. – Убирайтесь. Все вон… кроме Имали. Ты останься.

Синна помахала руками перед собравшимися, словно разгоняя стаю птиц. При других обстоятельствах многие не потерпели бы такого обращения и распушили бы перышки, однако на сей раз все сочли за лучшее поскорее удалиться.

Выходя одним из последних, Мовиндьюле бросил взгляд на Имали. Та явно не радовалась оказанной ей чести.

Имали не знала, зачем фэйн ее оставил: вряд ли чтобы предложить чаю с печеньем. Их с Лотианом связывали узы не дружбы, но соперничества. Стоило правителю фрэев явиться в Айрентенон, Имали принималась ему перечить. Ей казалось, ее долг – слегка сбивать с него спесь: слишком уж перед ним лебезили. Дело ухудшало то, что фэйн был миралиитом, ведь из-за этого пропасть между его сословием и остальными фрэями только увеличивалась. Имали же старалась приблизить Лотиана к земле и изредка давать пару тычков, чтобы не зазнавался. Надо сказать, у нее неплохо получалось.

Возможно, даже слишком.

Имали не сводила глаз с фэйна. Тот стоял у окна, дожидаясь, пока все уйдут.

Он не собирается меня убивать.

Как ни странно, в этом она не сомневалась. Лотиан не стеснялся казнить направо и налево, наоборот, устраивал из казней представления, заставляя всех смотреть, как вершится справедливость. Если бы он хотел ее убить, то сделал бы это прилюдно.

Так что ему от меня нужно?

В течение года они практически не общались. Фэйн не посетил ни одно из заседаний Аквилы. Ходили слухи, что всю зиму Лотиана терзала черная тоска, и лишь весной, после смотра лучников, ему немного полегчало. С наступлением тепла его надежды расцвели пышным цветом и теперь оказались грубо растоптаны.

А вдруг он собирается отречься от престола? С первого дня его правления я желала, чтобы нами правил кто угодно, только не миралиит. Но что, если Лотиан действительно сложит полномочия? Раз уж мы не в силах противостоять рхунам при власти миралиита, какие у нас шансы без него?

Синна закрыла дверь в зал. Лотиан отошел от окна, приблизился к Имали и тихо произнес:

– Давай поговорим о послании, которое ты получила после моего возвращения с Грэндфордской битвы.

– От вождя рхунов?

– Именно.

– Вы желаете рассмотреть их предложение заключить мир?

Идея казалась слишком удачной, чтобы верить в ее выполнимость. Имали даже не помышляла о такой возможности.

– Беда в том, что мы не знаем, когда оно было отправлено – до или после битвы, – склонившись к ней, еле слышно прошелестел Лотиан.

Он думает, я знаю?

Фэйн молчал. Решив, что он ожидает ответа, Имали произнесла:

– У меня нет точных сведений, когда именно случилась битва и сколько времени занял полет птицы из Алон-Риста до Эстрамнадона. Единственное, что могу сказать наверняка, – голубь прилетел за шесть дней до вашего прибытия.

Лотиан уселся на трон и задумался. Имали предположила, что он пытается произвести подсчеты. Судя по раздраженному выражению лица фэйна, ему не удалось решить задачу.

– Если послание отправили перед битвой, оно ничего не значит. Если после, оно означает все. Я должен знать точно.

Фэйн с отчаянием смотрел на Имали. Впервые она искренне ему посочувствовала, на краткий миг увидев перед собой правителя, изо всех сил старающегося защитить своих подданных. Чтобы спасти жителей Эриана, он готов был поступиться гордостью. Имали подумала, что, возможно, ошибалась: до сегодняшнего дня она считала Лотиана заносчивым миралиитом, неспособным управлять государством и убежденным, будто остальные фрэи существуют исключительно для его пользы.

– Может, стоит отправить ответ? У вас есть голуби. Поинтересуемся, в силе их предложение или нет.

– Опасно, так мы рискуем показаться слабыми. – Лотиан задумчиво потер подбородок. – Но если не случится чуда, что мне остается? Видно, недалек тот день, когда нам всем придется обратиться в умалинов и молить Феррола о милосердии.

Вэсек подкараулил Мовиндьюле у выхода из зала совещаний.

– Позвольте вас на минутку, мой принц.

За последнее время Мастер Тайн сильно сдал: волосы поседели, лицо оплыло, кожа обвисла. Старику и полагается выглядеть старым, однако Мовиндьюле казалось, что Вэсеку никак не больше тысячи двухсот. После Грэндфордской битвы Мастер Тайн будто прибавил еще тысячу лет. И он такой не один.

– Хотел узнать, не доходили ли до вас известия о возрождении Серых Плащей.

– Серых Плащей? Нет, ничего не знаю.

Вэсек разочарованно покачал головой. Они с Мовиндьюле неспешно двигались по направлению к лестнице, ведущей к воротам Тэлвары.

– Вам что-то известно?

– Ничего особенного, но мне платят за подозрительность.

– Однако что-то навело вас на такую мысль.

Вэсек пожал плечами и принялся неловко спускаться по лестнице, шлепая сандалиями по белому мрамору.

– Наступили опасные времена. Войско поредело, мелкие селения разорены, а многие жители… скажем так, их боевой дух как никогда низок. Ваш отец, – понизив голос, добавил он, – весьма справедливо подметил: вера в миралиитов утрачена. Раньше фрэи боялись заклинателей, а теперь рхунов. Кое-кто – точнее, много кто – обвиняет во всем миралиитов. – Вэсек тревожно оглянулся. – Опасаюсь, фэйн нынче уязвим и ослаблен неудачами.