Улыбнулась при виде завернутого в полотенце Кистена смокрыми волосами. В руках он держал свою порванную измятую одежду, будто нехотел ее надевать. Страшные синяки, отмытые теплой водой, покрывали его торс, аглаз распух еще сильнее, чем прежде. Свежие ссадины краснели на руках и лице.Волосы он отмыл, и при всех этих ранах он все равно выглядел красиво —завернутый в полотенце посреди кухни, рельефные мышцы под влажной блестящейкожей.

— Рэйчел, — сказал он, явно с облегчением бросая одеждуна свободный стул, — ты еще здесь. Ты меня, гм, не пойми неправильно, ногде мы?

— В старой квартире Ника. — Крышка банки наконец-тоотскочила. Меня кольнуло страхом — вспомнилось предостережение Дженкса, —но Кистену я должна верить. Иначе что значат слова, что я его люблю?

Кистей шире открыл синие глаза, и я слизнула с пальцавыступивший из банки соус.

— Твоего бывшего бойфренда? — спросил он,оборачиваясь к пустой гостиной, где только занавески шевелились наветру. — Он предпочитает спартанскую обстановку?

Я фыркнула, вывалила тушенку в сковородку и поставиларазогреваться.

— Я думаю, он тут не был после солнцестояния, нозаплатил он по август, а ключи у меня. Никто не знает, что мы здесь, толькоДженкс. И ты в безопасности, — добавила я не очень уверенно.

Пока что.

Кистен со вздохом оперся локтем на стол.

— Спасибо тебе, — сказал он с чувством. — Мненадо убраться из города.

Я стояла к нему спиной, помешивая жаркое, и чувствовала, какменя пробирает дрожь.

— Может быть, и нет. — Тихий шорох полотенцазаставил меня обернуться. Увидев удивление Кистена, я объяснила: — Я хочуотдать Пискари фокус, чтобы он его спрятал поглубже. При условии, что оноставит меня в покое и запретит всем прочим трогать меня или тебя.

Кистей приоткрыл рот, а мне захотелось, чтобы с него ещечуть сползло полотенце. О господи, да что со мной? Мы тут балансируем на краюсмерти, а я смотрю на его ноги?

— Ты хочешь купить у Пискари мою защиту? — спросилКистен недоверчиво. — После того, что он со мной сделал? Он же моюпоследнюю кровь продал за пределы камарильи! Ты знаешь, что это значит? Он менябросил, Рэйчел! Мне даже не умирать обидно, а что меня выбросили. Никто теперьне риск нет подвергнуться его гневу и сохранить меня неживым, разве что Айви.Но она его наследник, и этого не случится.

Он боялся, и мне не нравилось видеть его таким. Тяжеловздохнув, я прислонилась к плите и скрестила руки на груди:

— Все будет хорошо. Никто тебя не убьет, и тыостанешься жив и здоров. Кроме того, я уже получала его защиту черезАйви, — сказала я, подумав, что с радостью стану лицемеркой, если этосохранит жизнь нам обоим. — Просто этой защите будет придан болееофициальный статус. И я попрошу его, чтобы он и тебя оставил в покое. И принялобратно. Все будет о'кей.

В синих глазах вспыхнула надежда — и погасла.

— Он не согласится, — сказал Кистей ровным голосом.

— Согласится, — проворковала я, подходя сесть рядом сним.

— Нет. — После этого всплеска надежды Кистей стал ещемрачнее. — Он не может. Вопрос решен. Тебе пришлось бы договариваться стем, кому он меня отдал, а я не знаю, кто это, И не буду знать, пока этотполучатель не объявится. Это входит в программу пытки.

Он беспокойно повел глазами, и я отодвинулась. Ситуацияполучалась нестандартная. Но я знала обычаи вампиров: пока гроб не заколочен,еще есть варианты.

— Тогда я узнаю, кому тебя отдали, — сказала я.

Кистей взял меня за руки, траурно свел брови, оплакиваянесбывшиеся шансы.

— Рэйчел, поздно.

— Не могу поверить, что ты сдаешься! — сказала ягневно, высвобождая руки.

Он поднял мою руку и поцеловал ее.

— Я не сдаюсь. Я принимаю реальность. Даже если тыузнаешь, кто это, даже если ты будешь здесь, когда за мной придут — хотя этогоне будет — это тебе ничего не оставит, на что можно было бы купить защиту уПискари. — Он поднял руку, погладил меня по щеке. — Я такого с тобойне сделаю.

— Да черт побери, еще не поздно! — воскликнула я,вставая и бросаясь помешать тушенку, пока не сгорела. Не могла я больше наКисте на смотреть. А тут еще тушенка выплеснулась от моего слишком энергичногодвижения, и я разозлилась. — Тебе только и надо, что залечь на дно на парудней, пока я с этим разберусь. Ты можешь это для меня сделать, Кистей? — яобернулась, сердясь. — Спрятаться и два дня не высовываться?

Он тяжело вздохнул — и не знаю, поверила я ему, когда онкивнул, или нет. В уверенности, что смогу выкупить и мою, и егонеприкосновенность за пятитысячелетний артефакт, я стала помешивать тушенку. Взаначке у Ника была еще пара пакетов горячего шоколада, и я стиснула зубы. Нууж нет, шоколад я делать не буду.

— Как там Айви? — спросила я по ассоциации.

Он повернулся, шаркнув ногами по полу.

— А что ей сделается? — сказал онравнодушно. — Он ее

любит.

Непонятно было, злится он или нет. Я отложила ложку ивыключила горелку, обернулась — Кистен сидел, уронив голову на руки. Меняпронзило тревогой, потом жалостью.

— Пискари злился из-за той бальзамирующей жидкости? —спросила я.

— Понятия не имею, — прозвучал монотонный ответ. —О ней даже не вспомнили. Его рассердило то, что я сделал с рестораном. — Всиних глазах, когда он посмотрел на меня, стояла боль воспоминания. — Он…он бушевал как зверь. — Страх и обида звучали в его голосе. — Онвырвал мои табуретки и столы, содрал жалюзи с окон, сжег новые меню и наказалмоих официантов. Стива он чуть не убил. — Он прикрыл глаза, и едва заметныеморщинки на лице стали резче, будто страдания всей жизни навалились на него вэту секунду. — Я не мог его остановить. Я думал, он меня тоже убьет. Этобыло бы хорошо, но он просто выбросил меня с прочим барахлом.

Как старое меню или использованную салфетку.

— Но за что, Кистен? — спросила я шепотом. Ядолжна была это услышать. Не преобразования Кистена в баре были причиной того,что сделал Пискари. Я в страхе осталась стоять на месте, держа себя за локти,но я должна была это услышать — пусть Кистен скажет мне правду, чтобы я моглаему верить. — За что он тебя выставил?

Потирая рукой ноющее ребро, Кистен посмотрел на меня.Помедлил, будто ожидая, что я догадаюсь сама.

— Он велел мне убить тебя, — сказал он, и меняпронзило страхом. — Сказал, что это единственное, чем я могу доказать своюлюбовь к нему. От Айви он доказательств не просил, — добавил Кистентреснувшим голосом, и его жажда моего прощения пролилась из него водой. —Я сказал нет. Я сказал, что угодно, только не это… и он засмеялся.