чувствую радость от того, что хорошо получается дело, и когда я радуюсь, я начинаю видеть. Я что, перестал быть великим воином? — этот кочевник был очень испуган.

— Я просто паковал рулоны и связывал их. С некоторого момента мне стало все равно, что будет в будущем и кого я буду побеждать. Я хотел только одного: вернуться на фабрику, чтобы чувствовать мягкость шерсти и радоваться тому, как один рулон ткани ложится в ряд к другим. И так я стал видеть и теперь вижу почти всегда, — широко улыбаясь, говорил третий кочевник.

На соседней фабрике, где производили льняные ткани, мы услышали примерно то же. Если честно, то жизнь этих людей была ужасной. Они жили и работали в длинных бараках, спали и ели рядом со своими станками. Половина работающих крутила приводные колёса ручных ткацких станков, половина управляла станками. Из тех, кто крутили колёса, не прозрел почти никто. Из ткачей прозрели очень многие. После ряда похожих разговоров у меня сложилась стройная теория. Я попросил остановить работу и собрать людей чуть раньше обеденного перерыва, чтобы обратиться к ним.

— Уважаемые, многие из вас прозрели за последнее время. Это не удивительно. Так и должно быть. Проклятие потери зрения изначально действовало только в том случае, если люди хотели принести зло подданным Империи. У тех людей, которые научились делать что-то с любовью, безмятежно, это проклятие отключается. Если вы будете любить своё дело и не будете думать о мести кому-либо, то вы прозреете все. Я знаю, что вы мыслите себя великими воинами и до сих пор с презрением относились к мирному труду. Но это самообман. Воин по определению мыслит о решении всех проблем как о ломании препятствий. Но для человека важнее научиться видеть все подробности дела, а для этого надо любить своё дело и не ломать, а изучать его. Только так можно стать мастером. Стать мастером сложнее, чем стать воином. А стать мастером — воином ещё сложнее. Для этого надо действовать не для гордости воина, а ради любви к своему народу и для его защиты.

— Ты говоришь, как типичный жрец Радо, — хихикнул дядька в первых рядах.

— Меня учили этому в детстве, когда рассказывали о Боге-из-огня. Наши люди сражаются не для гордости и не для захвата, а для защиты. Поэтому наши люди такие стойкие. Потом то же самое сказал мне Радо. Если вы примете решение защищать новое государство кочевников, союзное Империи, которое мы строим здесь, вы прозреете все и ваша жизнь станет наполненной новым смыслом.

— С тобой говорил Радо?

— Радо говорит со всеми, кто захочет его слушать.

Аналогичные речи я произнёс во всех других трудовых лагерях кочевников, после чего мы с Ва разъехались. Ва поехала восстанавливать свою больницу, мы с Ангелой отправились на поклон к имперскому наместнику.

В городе оставался небольшой имперский отряд для просмотра за пленными и за городом в целом. Как благородные люди, мы обязаны были явиться и зарегистрироваться.

Скучающий офицер — начальник имперских сил не поверил ни одному моему слову о битве под землёй и о том, что по округе могут бегать отряды волколюдей и оборотней. Он полностью отверг все мои идеи о том, что надо патрулировать город и дорогу, по которой будут двигаться сюда переселенцы. Сама идея о том, что скоро здесь станет намного больше людей, вызвала в нём большое раздражение. Ему было хорошо и так.

Я попросил разрешения поставить наши шатры вместе с жильём нашей охраны внутри ограды лагеря, поскольку в городе жилье вскоре станет очень дорогим. Начальнику лагеря присутствие кочевников внутри лагеря не понравилось, но после некоторого размышления он разрешил.

Я сдал в имперский банк наши запасы золота и полученные от Ирмы деньги за работу, после чего наконец-то можно было отправляться обустраивать наши собственные шатры. Мы съехали из препохабнейшей гостиницы, в которой остановилась Ангела в ожидании нашего прибытия, и с удовольствием поставили уже привычные разборные шатры. Похоже, я становлюсь кочевником. В собственном шатре из кож мне уже нравится жить больше, чем в деревянной гостинице.

Наши маленькие дракончики тоже оценили большое пространство, устланное коврами, и принялись весело бегать друг за другом. А они забавные. Игривые, жизнерадостные.

Наблюдение за детьми прервал визит официального жреца Радо. В городе оставался один жрец из числа тех старых жрецов, которые приехали в город уже после войны. В лагерь его не пустили, пришлось выходить к ограде.

Жрец устроил мне истерику с воплями о том, почему я посмел что-то говорить пленным без его разрешения. Я долго слушал, потом спросил, сколько людей прозрело после общения с ним. Жрец запнулся, потому опять разорался. Мне стало интересно, и я спросил, что самое главное в учении Радо. Жрец обиделся и сказал, что не такому мальчишке, как я, учить его. Мне пришлось говорить в уходящую спину. Я сказал, что он, похоже, один из тех мерзавцев, которые натравливали кочевников на Империю с помощью внешнего фанатизма, но не говорили ничего про правду и любовь как основу жизни. Жрец передёрнул плечами и ничего не ответил.

Это событие заставило меня задуматься. Похоже, впереди нас ждут непростые времена.

Вечером я взял охрану и забрал Ва из лечебницы, чтобы она не пошла в гостиницу. Ва сразу почуяла, что я что-то напряжённо обдумываю, и пристала с расспросами. Я поделился с ней дневными расстройствами — как имперский начальник отказался от патрулирования дороги и как на меня наехал местный жрец. Ва посочувствовала, сказала, что да, со старыми жрецами Радо могут быть проблемы. Какая же она всё-таки душка! Вот вроде ничего не сказала, только посочувствовала, а жизнь сразу становится совсем другой.

Начальник города со стороны кочевников тоже отказался выделять татайцев для патрулирования дороги на Ургуй-дано. Посоветовал мне как относящемуся к ведомству жрецов Радо заняться системой образования, в частности школами для детей и обучением языкам татайцев, кочевников и желающих имперцев. Я запросил ресурсы. С этого момента разговор пошел очень деловой.

Я посоветовался с охраной, сказал, что если никто не занимается патрулированием дороги, то вполне могли бы проехаться хотя бы мы ввосьмером. Охрана восторга не высказала, последний месяц зимы славился сильными метелями. Но сказали, что если я поведу, то они пойдут. Так на следующий день мы выехали в сторону Ургуй-дано с намерением доехать до середины дороги и вернуться обратно. Волколюди нам по пути не встретились, зато мы спугнули три банды разбойников. Причем банды были самого нищего свойства, они пытались отбирать у путешественников продукты.