— А что тебе советует твой друг Аттик Помпоний? Он ведьтакой любитель давать советы.

Цицерон понял издевку, но промолчал, проглотив и эту обиду.

— Клодий слушает тебя во всем, Цезарь, — выдавилон, — может, тебе с ним поговорить?

— Но что скажут римляне, — словно раздумывая,произнес Цезарь, — ведь многие требуют твоего изгнания.

— Перестань, Цезарь. Я ведь знаю, как ты умеешь ладитьс римским народом.

— Но это не я, а ты «спаситель Отечества», друг иохранитель всех римлян, — издевательски сказал Цезарь, — хотя,правда, в последнее время римляне немного изменили свое отношение к тебе, ты ненаходишь, Цицерон?

— Хватит издеваться надо мной. Цезарь, —разозлился Цицерон, — ты думаешь, я ничего не понимаю. Вы избрали новыхконсулов, чтобы они не возражали против моего изгнания. Один из них — твойтесть Пизон, другой — бывший легат Помпея. И этого вам было мало. Чтобызаглушить в них остаток совести, вы беззастенчиво подкупили их.

— «Я доволен, что после столь долгого исполнениягосударственных обязанностей вы ловите меня на том, что я давал, а небрал», — напомнил Цезарь известную фразу Ликурга.

Цицерон, уже с трудом сдерживаясь, сумел взять себя в руки ипроизнести:

— Значит, ты признаешь, что все заранее обдумал иприготовил?

— Как тебе известно, я вообще уезжаю из города в Галлию,назначенную мне сенатом. Хорошо еще не на пастбище, куда вы меня хотелиотправить.

— Ты отказываешься поговорить с Клодием? — резкоспросил Цицерон.

— У меня другое предложение, — наконец, ответилего собеседник. — В городе тебе оставаться сейчас опасно и не нужно. Повсей Италии мои легаты набирают легионы. У меня как раз нет легата пятоголегиона. Давай уедем вместе. Ты достаточно смел — это ты доказал всем во времязаговора Катилины. Но сейчас обстановка немного изменилась. Я думаю, так будетлучше для всех. А за это время здесь все переменится, народ успокоится, и мывернемся триумфаторами.

— Все понятно, — вскочил Цицерон, — ты давнопридумывал этот план. Пока ты будешь завоевывать Галлию, Помпей и Красс будутцарствовать в Риме. Армия у тебя, власть у Помпея, деньги у Красса. Вы всеразделили, все просчитали. А мы вам мешаем. Катона вы отправляете на Кипр, меняв Галлию. Ты хочешь диктатуры, Цезарь?

Цезарь поднялся.

— Ты отказываешься быть легатом в моей армии?

— Конечно, — завопил Цицерон, — и он ещеспрашивает. Я скорее отправлюсь в изгнание.

С этими словами Цицерон выбежал из атрия.

Через несколько дней состоялось повторное обсуждениепредложений Клодия в сенате. Толпа уже громко требовала изгнания Цицерона. Ревлюдей был слышен даже в здании сената.

— Из-гна-ни-е, из-гна-ни-е! — скандировала толпа.

Сенаторы, проводившие свое заседание под этот шум, так и непришли ни к какому результату. Оптиматы были в растерянности, соглашаться наизгнание Цицерона они не хотели. Но и отказывать Клодию они уже не могли.

Вечером Цицерон в сопровождении нескольких друзей назакрытых повозках отправился к Помпею. Полководец, проводивший время со своеймолодой женой, не принял его, выйдя через задние двери. Цицерон понял, что онпроиграл окончательно.

Многие же будут первые последними

И последние первыми.

Евангелие от Марка, 10:31

Проснувшийся с неприятным ощущением горечи во рту, Крассприказал принести ему сладкую воду. Он еще не закончил утреннего туалета, каквсегда тщательно выбривая лицо, когда к нему ворвался его сын Публий.

— Это правда? — дерзко закричал он.

Красс, даже не посмотрев в сторону сына, спокойно продолжалбриться острым каппадокийским ножом на узкой деревянной ручке.

Усилием воли сын успокоился и уже тихо, обращаясь к отцу,спросил:

— Это правда, что завтра будет принят закон Клодия обизгнании Цицерона?

— Ты успокоился? — невозмутимо спросилКрасс. — Да, это правда.

— Во имя богов, — снова закричал его сын, —разве можно допустить подобное!

— Перестань кричать, — Красс начал выходить изсебя, — а почему нельзя? Цицерон виновен в гибели пятерых римлян без судаи следствия. На нем кровь римских граждан.

— Почему вы вспомнили об этом сейчас? — задыхаясь,спросил Публий. — Вам так нужно его осуждение? Неужели триумвирам маловласти, полученной в Риме? Все и так решаете только вы трое. Народ для вас —прикрытие. Римляне не понимают или не хотят понимать, что вы устанавливаетесвою диктатуру. Осуждение Цицерона — предлог для расправы с оптиматами и ихустранения.

— Никогда не спорь со мной, — сжав кулаки, сказалКрасс, — мне лучше знать, что делать во имя Рима и его блага. А теперьубирайся отсюда.

— Хорошо, — Публий чудовищным усилием воли подавилсвой гнев, — тогда разреши мне уехать в армию Цезаря, в Галлию.

— Поступай как знаешь, — отрезал Красс.

Публий повернулся и, не прощаясь, выбежал из дома. В этотмомент рука Красса дрогнула, и он порезал лицо.

— Будь проклят Цицерон, — зло проговорил Красс.

В другом доме, на Палатине, уже готовился к отъезду Катон,поднявшийся с рассветом. Проводить его пришел Цицерон с несколькими друзьями.Отпустивший за последние дни бороду и усы, одетый в черные одежды, Цицероннеузнаваемо изменился, и не каждый знакомый на улице узнавал его, такразительны были перемены в облике консуляра.

Говорить, собственно, было не о чем. Все понимали сложностьположения и Катона, и Цицерона. Уже усаживаясь в повозку, Катон негромкопосоветовал Цицерону:

— Если можешь, уезжай. Они не успокоятся, пока недобьют тебя. Сейчас не время выяснять, кто прав, Марк Туллий, сила на ихстороне.

— И ты тоже советуешь уезжать? — изумился Цицерон.

— Да, — горько ответил Катон, — наш бедныйнарод не совсем понимает, что такое демократия. Эти прохвосты используют римлянв своих грязных целях. Прощай, Цицерон. Прощай, Лукулл. Прощайте, Агенобарб иБибул. Я надеюсь скоро вернуться в Рим.

С этими словами он сел в повозку, и она тронулась,направляясь к выходу на Лабиканскую дорогу.

Лукулл, стоявший рядом с Цицероном, обнял его за плечи.

— А может, мы еще сразимся с ними в сенате?

— Спасибо, Лукулл, — искренне ответилЦицерон, — но, видимо, боги отвернулись от меня. Мне действительно лучшеуехать. Вчера я перенес на Капитолий статую богини Минервы, сделав табличку:«Минерве, охранительнице Рима». Может быть, действительно богиня мудростиспасет наш город от безумства. Не знаю.