Задолго до поверхности они уже услышали свежие запахи, дажеструйки воды, что часто пересекали путь, стали холоднее, превратились наконец всовсем ледяные. Олег усмехаясь, объяснил ошарашенному Томасу, что чем глубже,тем теплее, потому агафирсы вот уже несколько тысяч лет не знают ни зимы, нидаже холодной осени, в их средних пещерах всегда теплое лето, а ежелипопробовать спуститься глубже, там вообще пойдут через жаркие пустыни, горячиекамни, а если еще глубже, то можно обжечься о накаленные стены, воздух тамгорячий, как в печи, а снизу пышет еще большим жаром, пахнет горелым. Возможно,там ад, о котором так часто с ужасом говорят христиане? На досуге как-нибудьпроверит. Когда не останется на земле драконов, великанов и похищенныхпринцесс.

Томас оглянулся:

— Надо запомнить дорогу. Ад, говоришь?

— Тебе-то зачем? — удивился Олег. — Твоеместо в раю! Будешь сидеть на облаке, в руках арфа.

— А ты? — оскорбился Томас. — Как усижу, знаячто ты в котле с кипящей смолой? Пусть на моих крыльях все перья обгорят, но япобратима не оставлю.

Он продолжал оглядываться, запоминая дорогу в ад. Лицо егобыло суровым, трагическим, он уже мысленно прикидывал путь, проверялснаряжение, оружия ведь и коней в подземелье не протащили даже умелые волхвыагафирсов!

Они чуяли струи воздуха, наконец показался свет. Волхвызавязали лица плотными черными тряпками, но двигались уверенно, стены незадевали. Томас начал щуриться, завидев впереди пролом. Последние шагипроползли на животе, царапая локти и колени.

Томас ахнул, увидев залитые ярким светом деревья, старыепни: стояла ночь, над головой тревожно шумели густые ветви, отгораживая россыпькамней, откуда выбрались, от темного неба было светло как днем!

Остап единственный вышел на поверхность, Тарас и Назаростались в глубине. Остап сбросил на землю мешок, там протестующе звякнуло,торопливо снял с плечей перевязи с мечами и лук с колчаном стрел. Его голосглухо звучал из-под плотной черной повязки:

— Для нас даже сейчас слишком ярко!.. Глаза слезятся. Мыуходим. Еще раз заклинаем: никому о нас!

Олег обнял его, Томас пожал руку заверил:

— Добрые сэры, никогда не предам людей, что спасли мнежизнь!

Остап исчез, подняв в расщелине руку в прощании, Олег сТомасом остались в сверкающем ночном лесу вдвоем. Томас, натужно сопя,торопливо влезал в железные доспехи, скреплял поножи, стальные пластины наруках, последними надел железные перчатки, с удовлетворением сжал и разжалпальцы. Булатные кулаки выглядели устрашающе.

— Не смыкай глаз, — предупредил Олег. Он провериллук и придирчиво перебрал стрелы. — Сейчас ночь, к тому же безлунная! Неослепнуть бы, когда взойдет солнце!

Он внимательно осмотрел деревья, присел к земле, пощупалпрошлогодние листья, пустые скорлупки желудей. Томас вдруг хлопнул себя по лбу:

— Сэр калика!.. Мы пробыли у них довольно долго. Боюсьтеперь придется загнать не одну лошадь, чтобы успеть на берег Дона к праздникусвятого Боромира!

Олег молча ковырял землю, мечом проверяя хватку, для пробыобрушил удар на молодое деревце. Срубленное наискось, воткнулось рядом в темнуюземлю, повалилось через поляну, тревожно шелестя ветками.

— Знать бы, где мы, — произнес Олегзадумчиво. — Хотя бы звезды увидеть...

— Как это где? — удивился Томас.

— Во всяком случае не там, где нас нашли, —объяснил Олег любезно. — Я помню, что везли... Агафирсы — кочевое племя.Они и в пещерах кочуют. Куда завезли за те две недели, что были вбеспамятстве, — вот загадка!

Томас смотрел ошалело, без сил опустился на трухлявуювалежину:

— Как? Могли вернуться обратно?

— Утром можем обнаружить себя перед стенами Иерусалима.Или в развалинах, где Горвель шарахнул тебя по башке... а то и в Чайне.

— А это еще где? — угрюмо осведомился Томас. Глазаего недобро поблескивали.

— Сэр Томас, — напомнил Олег. — Нас спасли отнеминуемой смерти! Только агафирсы еще помнят, как лечить таких травоедов. Ачто нас провезли по их кочевью, так это знак доверия...

Томас беспокойно ерзал, вставал и снова садился, наконецзаявил решительно:

— Сэр калика! Надо идти, а то лопну от беспокойства.

— В какую сторону?

— Куда угодно, лишь бы двигаться.

— Тогда на север, — решил Олег. — Судя подеревьям, мы все еще в Европе.

Томас при всей озабоченности и страхе опоздать на берегДона, замечал странность леса, и знал, что никогда больше его таким не увидит,а лишь темным, где шагу не ступить, чтобы не удариться о дерево или несвалиться в яму. Сейчас же лес был тихим, торжественным, все зверье и птицыспали, а слабого света, что пробивался сквозь тучи и ветви деревьев, дляпривыкших к темноте глаз было вполне достаточно.

Задолго до восхода солнца их глаза начали слезиться отслепящего света. Едва-едва посветлел краешек земли, откуда появится яркий диск,а лес уже весь выглядел залитым жидким солнцем. Потом все окрасилоськроваво-красным. Томас понял, что утренние лучи зажгли алым светом облака. Онначал прикрывать глаза ладонью, а калика рядом, щурясь, утешил, что агафирсывывели их в густом лесу нарочно, над головой шатер из густых веток, солнечныелучи не пробьются. Да и день обещает быть пасмурным, а потом глаза привыкнут.

Когда стало понятно, что ярче не станет, рискнули пересечьоткрытую поляну. Пальцы калики беспокойно перебирали обереги, часто вздрагивал,пугливо втягивал голову в плечи. Томас озирался, хватался за рукоять меча, нолес был странно тих, даже проснувшиеся птицы не верещали в гнездах.

— Поторопись, сэр Томас, — вдруг сказал Олегнервно.

Почти бегом он углубился в самую что ни на есть дремучуючащу. Томас спотыкался о коряги, застревал в колючем кустарнике, трескалсяголовой о низкие, но такие толстые ветви. Калика же как нарочно осатанело пер всамые заросли, перелезал скопища валежин, подныривал под зависшие деревья —дохни, сорвутся, прыгал через ямы, заполненные черной водой, пугающенеподвижной, как застывшая смола. Мешок с чашей и даже перевязь меча постояннозастревали в сучьях, а сам Томас с разбега так стукался головой, что летелиискры — то ли из железного шлема, то ли из глаз.

Олег на ходу бросил нервно, желая как-то объяснить спешку:

— Лес больно странный!.. Не вижу звериных следов, некричат птахи, не звенят комары...

— Без комаров перебьюсь, — процедил сквозь зубыТомас.

— И жаб нет...

— И без жаб потерплю. Хотя жабы, ты прав, должныбыть...

Они есть везде. Даже в раю, говорят, водятся жабы. Зеленые,крупные.

— В вирии тоже есть, волхвы говорят. А чем рай лучшевирия?