Томас ежился, подгребал ноги, что оказывались чересчур близкок границе света. Чудились мохнатые лапы, вот-вот цапнут и утянут в глубинулеса, а то и вовсе под корни великанских деревьев, где зияют темные норы иоткуда тянет могильным холодом. Однажды что-то легонько коснулось щеки, Томасподскочил с диким воплем, но калику не разбудил: два муравьишки, пыхтя, тащиликрошку мяса пещерного зверя. Та цеплялась, застревала, но храбрецы упорноволокли, бесстрашно игнорируя великанов, оборотней и трусливого рыцаря.Пристыженный, Томас сел к костру поближе, вытащил и положил на колени меч.Калика спал, поджав колени. Язычник, что ему!

Томас сказал себе решительно, что в чужом лесу кто-то долженоставаться на страже! Самые храбрые воины первыми берутся сторожить соностальных, а здесь вообще воин лишь один, а калика берется за оружие лишь понеобходимости, как будто его исконную Истину можно отыскать безоружным. А втаком несколько неприятном месте, как этот лес, на страже лучше находиться дажене просто воину, а отважному рыцарю.

Меч сиял, лезвие рассекало волос: наточили агафирсы, иТомас, не зная, чем заняться еще, снял потершийся ремень, отпорол износившуюсяподкладку, начал подшивать новую из шкуры кабана — толстую, надежную. Сэркалика уже частенько тычет в глаза его белоручеством, а ведь он, Томас Мальтониз Гисленда, благородный рыцарь, сам ухаживает за своим боевым конем, чистит имоет, хотя это дело оруженосцев и челяди, и в их совместном путешествии именноон всегда собирает дрова для костра, ходит к ручью за водой, варит кашу ивообще часто выполняет обязанности повара...

За спиной раздался насмешливый голос калики, только малостьгромче обычного и чересчур гулкий, словно Олег кричал из дупла:

— Для кого пояс делаешь?

— Для черта, — ответил Томас, вздрогнув отнеожиданности. Он был раздражен, что внезапный голос испугал, да и сам вопросглуп: не для калики же пояс, к его хоть гору подвесь, хоть палицу этого лесноговеликана — выдержит.

Он поднял голову, вздрогнул. Калика спал, свернувшись вклубок, а голос раздался чуть левее... Томас поспешно повернулся, успел увидетьисчезающую огромную зеленую спину, но неизвестный скрылся в темноте так быстро,что Томас не был уверен, видел ли его на самом деле, или же просто веткишевелились под дыханием ночного ветерка.

Вздрагивая при каждом шорохе, он склонился над поясом, стараясьтеперь не уводить ладонь чересчур далеко от рукояти меча. Когда над деревьяминачало светлеть, калика беспокойно засопел, подполз к костру ближе. Томасбросил в огонь последнюю веточку, ибо воздух холоднее всего на рассвете.Калика, ощутив тепло, отодвинулся, не выныривая из сна.

Веточка прогорела, Томас легонько коснулся плеча Олега:

— Сэр калика!

Олег проснулся, ясные зеленые глаза непонимающе уставилисьна Томаса. Тут же сел, потянулся так сладко, что затрещали кости, зевнул сжутковатым завыванием, словно лесной зверь.

— Ты прав, сэр Томас. Надо идти! Ты не спал?

— Был на страже, — ответил Томас гордо. Кивнул наобнаженный меч, тот все еще лежал на коленях, показал пояс. — Кое-что умеюсвоими руками?

Олег покрутил головой:

— Удивил, сэр Томас... Если бы тебе не выпаланесчастная доля родиться благородным рыцарем, мог бы получиться хорошийкожевник!

Томас вымученно улыбнулся, но калика мгновенно посуровел,его рука ухватила лук. Томас услышал треск сучьев, из-за дуба вышел странныйчеловек, если человек: на голову выше Олега и Томаса, втрое шире в плечах, весьв серо-зеленых костяных пластинах, похожий на огромную старую ящерицу, поросшуюзеленым мхом.

— Доброе утро, — прорычал он угрожающе. —Отдавай обещанное!

Олег натянул тетиву, спросил быстро:

— Ты кто?

— Лесной черт! — рявкнул неизвестный густымстрашным голосом. — Брось, твоя стрела не пробьет мою шкуру. Даже ссеребряным наконечником!

— Сэр калика, — сказал Томас торопливо, егокорчило от неловкости, — опусти стрелу, он прав... Я обещал пояс ему.

Он швырнул пояс, зеленый незнакомец ловко поймал на лету.Двигался он с немыслимой скоростью, словно юркая ящерица, но под его плотнымкостяным панцирем чувствовались тугие мускулы. Немигающие, как у змеи, глазавнимательно осмотрели ремень, подергал, попробовал застегнуть вокруг пояса.Томас в тайне надеялся, что не сойдется: хозяин ночного леса вдвое шире, чемТомас, но за время бдения у костра навертел дырок с запасом — черт втянулчешуйчатое пузо, потянул язычок ремня, и штырек попал в самую крайнюю дырочку.

Черт надулся, напряг живот, ремень затрещал, но выдержал.Черт захохотал гулким хриплым голосом, будто глыбы камня терлись одна о другую:

— Добро! Принимаю.

Он повернулся и ушел, вскоре треск сучьев затих. Калика удивленносмотрел вслед, челюсть его отвисла до пояса, а глаза стали как у изумленногофилина:

— А как же нетерпимость, вера в Христа, бей чужих...Или принципы дали трещину?

Томас ответил сердито, чувствуя себя в дурацком положении:

— Сэр калика, я никогда не поступлюсь принципами! Япросто не могу ими поступаться! Но эта лесная жаба поймала меня на слове, а длярыцаря слово — все. Даже если дано лютому врагу! Разве я с сарацинами незаключал перемирие, опираясь лишь на слово чести?.. Сам не нарушал, они тоже ненарушали!

Олег снял тетиву, сунул лук в колчан к стрелам, подхватилсяна ноги:

— Надо идти. Прости, я не прав. Слово надо держать дажес врагами. А там глядишь, и не враги вовсе...

Они пошли через лес, где свет стал еще ярче, глаза ломилоневыносимо. Олег напротив обрадовался: солнце стоит над деревьями, значит глазасвыклись. Завтра можно и под прямые лучи выходить, не ослепнем.

— Что за лес? — спросил Томас. — Хоть знаешь,где мы?

— Темный Лес. Одно хорошо, здесь искать не будут. ДажеСемеро Тайных.

— Почему?

— Отсюда никто не выбирался живым, — ответил Олегуспокаивающе.

Он брезгливо обошел клубок змей, что сплелись в брачномритуале, двинулся через заросли такой же бесстрастный, погруженный в думы овечных истинах, каким Томас знал его почти все время.

В лесу без дорог ходить тяжко, Томас быстро устал — тащилрыцарский доспех Бурлана, перелезал через валежины, которые калика простоперепрыгивал, продирался через колючие заросли. Начал подумывать о передышке,как вдруг впереди донесся треск сучьев, крики, вопли. Шум быстро катился понаправлению к ним, Томас резко опустил забрало, ладонь упала на рукоять меча.

Впереди кусты распахнулись как волны, вынесся храпящий конь.В седле судорожно цеплялся за гриву, уже оборвав поводья, крупный мужчина влохмотьях охотничьего костюма.