Томас задохнулся от бесстыдного богохульства, с размахаврезался в толстый ствол, его отбросило под гнилую валежину, что злораднообрушилась сверху, запорошив лицо гнилью, толстыми жирными червяками, залепивглаза плесенью, и Томас сообразил, что спорить нельзя. Лес все-таки древний,языческий. Да и не всегда жабы живут в болоте: хватает их и просто в лесу, втраве, а есть маленькие жабки, что вовсе на деревьях живут, по веточкампрыгают. В раю же растут райские кущи, так что и на них вполне могут...

Он снова ударился так, что зазвенело все железо. Олег угрюмооглядывался, но не поторапливал, глаза были встревоженные. Томас прислушался —лес молчал, словно не середина лета, а зимняя ночь. Впрочем, даже зимой слышишьстук когтей по дереву, карканье вороны.

— Боюсь, скоро все узнаем, — проговорил Олегмедленно.

— А пока что без комаров и жаб, — ответил Томас снатужным весельем, словно подбадривал уставших латников перед штурмомИерусалима. — Во всем надо видеть светлую сторону, сэр калика!

Они долго продирались через густые заросли, затем полянкистали попадаться чаще, вдруг кусты разом исчезли. Из голой земли торчали черныемертвые деревья. Немногие покрывал зеленый мох, остальные застыли либо сухие,либо медленно сгнивали, роняя вниз тяжелые сучки. Земля под ногами звенела отсухости. Прошлогодние листья исчезли, поляны пересекали глубокие трещины.

Вышли на просторное поле, ограниченное вдалеке все тем жечерным лесом. Томас сразу насторожился и опустил ладонь на рукоять меча, —перед ними белели огромные камни, похожие на обглоданные скелеты неведомыхзверей. Самые высокие глыбы едва достигали Томасу до плечей, другие торчали изземли, с каждым столетием погружаясь на толщину муравьиного усика. Судя посглаженным краям глыб, это была крыша высотной сторожевой башни.

— Эк, угораздило, — произнес Олег тоскливо. —Мало нам напасти?

Томас опустил забрало, подергал меч в ножнах и повернулудобнее, чтобы успеть выдернуть незамедлительно. Глаза в узкой щелипоблескивали как голубые льдинки, дыхание вырывалось учащенное. Рыцарь был нетак беспечен, как старался выглядеть.

Поле, усеянное камнями, миновали без происшествий, сновауглубились в лес. Деревья здесь стояли великанские, зеленые ветви переплелись ввышине. Когда углубились в лес, Томас просветлел, указал на огромную муравьинуюкучу. Со всех сторон крупные красные муравьи тащили гусениц, жуков, кузнечиков.Вскоре услышали первых птиц, увидели среди зеленых веток мелькающие рыжиеспинки белок. Томас вздохнул с облегчением, снял ладонь с рукояти меча.

Олег, напротив, хмурился все чаще, всматривался в темныестволы, белок провожал долгим встревоженным взглядом. Внезапно быстро выдернулиз-за плеча лук, наложил стрелу.

Впереди на ветке мелькнула куница. Перебежав дорогу легла натолстом суку, выгнув спину, на людей смотрела внимательно. Олег медленно подняллук, прицелился. Томас был уверен, что куница убежит, до нее не больше двадцатишагов, но гибкий зверек лишь сильнее выгнул спину. Глаза поблескивалижутковато, как кристаллики слюды.

Сухо щелкнула тетива. Томас отчетливо видел как остраястрела с силой ударила куницу в шею, зверек пошатнулся, но лишь покрепчевцепился острыми коготками в ветку. Глаза вспыхнули как угольки, а пастьугрожающе распахнулась, показал белые клыки, чересчур длинные для такогомелкого зверька. Отскочившая стрела упала впереди на дорогу, сбив нескольколистьев.

Томас застыл, пораженный страхом, калика же с темным лицомвсе шел вперед, молча подобрал стрелу. Когда они удалились шагов на сотню,Томас пугливо оглянулся. Куница по-прежнему лежала на ветке, грациозно выгнувспину, смотрела им в спину злобно сузившимися глазами.

Внезапно Олег снова поднял лук, быстро прицелился и спустилтетиву. Куница оскалила зубы, стрела ударила ее в бок, на этот раз куницуподбросило. Она завизжала от страха, полетела вниз, пытаясь ухватитьсякоготками за листья. Ветки вздрагивали, прослеживая ее падение, но на землю онане упала — словно растворилась среди зелени.

Томас смолчал, боялся, что его мужественный голос, привыкшийподавать команды и звать на штурм, дрогнет от страха. Они шли через лес весьдень, трижды останавливались на отдых, выпили весь горный мед, что дали им вкувшинчике на дорогу, съели ломти жареного мяса. Томас сперва отворачивал нос,однако в лесу калика ничего не застрелил, и когда в животе протестующезаурчало, Томас нехотя взял самый маленький ломтик; завел разговор о чудесах,чтобы не видеть пакости, которую жует, и опомнился лишь в конце трапезы, когдадоел последний ломоть, а калика уже давно устранился — снял с самой длиннойстрелы железный наконечник, вместо него старательно приколачивал, расплющив,серебряную монету.

Когда наступила ночь, их глаза уже привыкли, Томас невозражал против костра, даже сам натаскал веток. Калика зачем-то приволок пень,одел свой плащ, пристроил сапоги, набив травой, а сам неслышно ускользнул втемноту. Томас лег по другую сторону от чучела, но сон от страха не шел, дажешевелиться было боязно.

В полночь далеко за деревьями послышались тяжелые шаги. Томасупоказалось, что к их костру шагает дуб, раздвигая зеленый молодняк. Онзажмурился, потом решился приоткрыть один глаз.

В круге красноватого света появилась огромная фигура в двачеловеческих роста. Незнакомец был массивный, в черной меховой шкуре, глазастранно блестели на волосатом лице, а когда он раскрыл красный как горящая печьрот, блеснули острые белые зубы:

— Это тебе за вчерашнее!

Он со страшной силой обрушил на укрытый плащом пень огромнуюдубину из целого дерева. Пень хрустнул, с треском погрузился в землю. Томасмелко дрожал, однако незнакомец на него не обращал внимания. Вдруг из темнотыпрогремел злой голос:

— А это тебе за сегодняшнее!

Гигант повернул голову, в красноватом свете костра что-тоблеснуло над поляной. Он вдруг страшно взревел: уже не с угрозой, а от боли истраха — в груди торчало белое оперение, стрела погрузилась по самое перо.Томас невольно зажал уши, выдавая себя этим движением прямо перед глазаминезнакомца — не мог слышать смертельного ужаса в жутком реве.

Выронив дубину, гигант зашатался, чудовищно широкие ладониухватились за пораженное место. Дубина подкатилась к Томасу, огромная каквалежина, а гигант повернулся, и, шатаясь, вломился в темные заросли. Ночьскрыла его сразу, но еще долго Томас слышал тяжелые, теперь неверные шаги,деревья вздрагивали, трещали сучья, потом вдруг земля вздрогнула от тяжелогоудара, будто рухнуло дерево.

Олег вышел из темноты, очертил вокруг себя и Томаса круг,пошептал, поплевал, сказал, раздирая рот в зевоте:

— Чо не спишь?.. День был трудный. Авось завтра будетлегче. Спи!

Он лег возле костра, почти сразу захрапел. Томас долго лежалбез сна, вздрагивал, всматривался в выступающие из темноты ветки. За освещеннойчертой по дереву цокали мелкие коготки, кто-то попискивал. Медленно опустилось,покачиваясь в нагретом воздухе, как лодка в Золотой Бухте, ярко-синее перо.Внезапно вспыхнуло язычками пламени по краям, опустилось еще чуть к огню,мощным толчком жара взметнуло вверх, исчезло.