яхту дяди Рафаэля. — Так чем же занимается твой дядя?

Какое-то мгновение Раф молчал, а затем шумно вздохнул.

— Он… Он работал в королевском доме. — В его глазах появилась печаль. — Он занимал высокую должность…

— Ясно.

Вот только ей ничего не было ясно. Размер яхты, безусловно, подходил высокопоставленному… сотруднику королевского двора, но что на самом деле означал «высокопоставленный»? А как насчет этого «было», которое произнес Раф? Она хотела спросить его об этом, но боль в его глазах, казалось, была связана с этим, и она не хотела снова поднимать эту тему, особенно теперь, когда выражение его лица смягчилось.

— Итак, ты готова подняться на борт?

Она посмотрела мимо него на нижнюю кормовую палубу. Открытую, роскошно обставленную, залитую золотистым светом фонарей. Сам Раф стоял у подножия трапа, в своей белой льняной рубашке, его волосы развевались на легком ветерке. В его глазах не было ожидания, только вопрос, который он задал. Дульси почувствовала, как по телу разливается тепло. Он спрашивал ее. Ей это понравилось. Это вызывало уважение. Это было безопасно.

— Ну, раз ты настаиваешь…

Невозможно было спокойно ходить по этой яхте. Все здесь вызывало восторженные отзывы. Светлые диваны. Полированный пол из древесины благородных пород. Матовая сталь, блестящий хром. Светильники внизу, светильники наверху, отбрасывающие желтые блики света на ступени. Роскошные каюты, элегантные ванные комнаты, кают-компания, кинотеатр, тренажерный зал, бассейн, огромная современная кухня, а не маленький камбуз. Сдержанная элегантность, граничащая с изысканным минимализмом. И этот великолепный вид с верхней палубы: Барселона, ярко сияющая на фоне чернильного неба.

Дульси оперлась о перила.

— Если бы это была моя лодка, думаю, я бы проводила здесь все свое время. Он встал рядом с ней, закатал рукава рубашки и уперся ладонями в перила.

— Значит, тебе нравится высший свет?

— Мне нравится красивый вид.

— Мне тоже…

Его сияющий взгляд задержался на ней, посылая электрические разряды по всему телу. Дульси почувствовала, как в груди разгорается огонь, а сердце глухо стучит, отдаваясь где-то в горле.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Чего-нибудь, что снимет напряжение. Вероятно, это была хорошая идея, хотя алкоголь был не тем, чего она жаждала.

— Это было бы чудесно, спасибо.

Раф указал на ведерко со льдом, которое каким-то образом появилось на низком столике в зоне отдыха.

— Кажется, у нас есть шампанское. Подойдет?

— Вполне, — улыбнулась девушка, наблюдая, как он открывает и разливает шампанское по бокалам.

Наполнив бокалы, он передал один ей.

— Присядем?

— Конечно. — Дульси опустилась на один из светлых диванов.

Раф расположился напротив нее и поднял бокал.

— За неисправные лифты!

Дульси почувствовала, что краснеет. Его глаза говорили, что он рад их встрече, рад, что она здесь. Мог ли он прочесть в ее глазах то же самое, потому что это было то, что она чувствовала: удовольствие и трепет предвкушения.

Она подняла бокал:

— За неисправные лифты!

Раф улыбнулся медленной теплой улыбкой, которая вызвала еще больший трепет.

Ее охватило напряжение, которое только усиливалось, вибрируя в воздухе.

Дульси отвела взгляд, чувствуя, как колотится сердце, и огляделась по сторонам, пытаясь успокоиться. Темная вода, темное небо, и здесь лишь они на ярко освещенной палубе. Девушка сделала глоток шампанского. Она побывала на нескольких хороших лодках в нескольких прекрасных местах, но это определенно было самым грандиозным. Величественным и… печальным. Все здесь было нетронутым, словно безжизненным. Никаких личных сувениров, никаких фотографий. Яхта была похожа на корабль-призрак.

— О чем ты так напряженно думаешь, Дульси Браун?

Она перевела дыхание и повернулась, чтобы посмотреть на него. Его взгляд был теплым, открытым, с легкой улыбкой. Если бы она сказала Рафу, о чем думает, улыбка, несомненно, исчезла бы.

Он слегка наклонил голову, побуждая ее продолжать. Ее сердце сильно забилось — избегать неловкой правды не самая хорошая идея.

— Я просто подумала, что эта яхта кажется мне пустой.

— Что ж, так оно и есть. Здесь только ты и я плюс двадцать сотрудников и команда, конечно же.

Дульси перевела дыхание.

— Я не это имела в виду. Я думала о том, что здесь нет ничего, что указывало бы на то, кому эта яхта принадлежит… Я имею в виду, это яхта твоего дяди, верно, но в каютах нет семейных фотографий, нигде нет личных вещей…

Выражение его лица изменилось. Застыло.

Дульси не хотела давить на него, но также хотела знать.

— Мне просто интересно, почему это так…

Лицо Рафа становилось все более похожим на маску. Не зашла ли она слишком далеко?

— Я знаю, это не мое дело, но я просто не могу не удивляться, почему у тебя такой грустный вид всякий раз, когда ты упоминаешь о своем дяде.

Его пульс участился, сердце стучало, как молот. Могла она почувствовать это? Определенно могла. Раф почувствовал это в ней с самого начала, с того первого момента в лифте. Сочувствие в ее глазах, которое просто выплеснулось наружу и проникло внутрь, обнажив его. В этом была особенность Дульси. И это не имело ничего общего с ее сладкими губами, большими глазами и изящным гибким телом.

Раф поднял бокал и сделал глоток, чтобы выиграть время. Личные вещи дяди Карлоса, а также Густава и Хьюго были убраны после похорон. Фотографии и книги, сувениры и журналы, куртки в шкафах. Гидрокостюмы Густава…

У Рафаэля перехватило горло, стало трудно дышать.

Гас любил заниматься серфингом и был хорош в этом. Гас был хорош во всем: скалолазании, катании на лыжах, футболе. Он был полон жизни, полон энергии. Всегда ярко сияющий. Звезда. Несравненный.

— Рафаэль?…

Дульси смотрела на него мягко, умоляюще. Она поняла, что загнала его в угол, и теперь чувствовала себя неловко.

Раф поставил бокал и встретился с ней взглядом.

— Думаю, я выгляжу грустным, потому что мне грустно…

Ее глаза слегка сузились, побуждая его продолжать. Он медленно втянул воздух. Это был первый раз, когда он рассказывал кому-то о дяде Карлосе.

— Мой дядя умер. Несколько месяцев назад.

Дульси растерянно заморгала, а затем посмотрела прямо ему в глаза.

— Мне так жаль, Раф. Вы были очень близки?

Он почувствовал, как боль сдавливает его. Густав… Хьюго… Кузены. Товарищи по играм. Друзья. Конечно, он любил свою сестру Викторию, но младшая сестра не могла сравниться с Гасом и Хьюго. Безмятежные дни. Драгоценное время. До того, как их пути разошлись.

Раф сглотнул, пытаясь говорить ровно.

— Да, это так. Но дело в том, что… Умер не только мой дядя. Это было…

Внезапно он почувствовал, как защипало глаза, как в груди практически не осталось воздуха…

Внезапно Дульси положила руку ему на плечо.

— Кто