– Супер! Я уверена, он ей понравится, и бабушка будет ввосторге, а вот папа… Но папы сейчас нет в Москве, а когда он вернется… Мыпоставим его перед свершившимся фактом.

– Мака, давай все-таки до утра не будем торопиться смечтами и планами.

– Да, вы правы, ой, Ангелина Викторовна, я чувствую,что все-все будет прекрасно, замечательно… Я чувствую, у меня интуиция…

– Дай тебе бог!

Но утром Федор Васильевич не передумал. Он проснулся в такомпревосходном расположении духа, что даже тесный и неудобный гостиничный номерпоказался ему прелестным уголком. Вы влюблены, друг мой Федор Васильевич, поуши влюблены, и вам, похоже, отвечают взаимностью! А тут еще в чердачное оконцепроник солнечный луч и жизнь показалась ему поистине прекрасной. И этоблагодаря Маке, моей Маке! Интересно, она понравится Дуське? Дуськой звали егомладшую сестру Евдокию, которую он весьма почитал за ее рассудительность ивообще нежно любил. А еще он любил своих племянников, Федьку-младшего,умнейшего парня двенадцати лет, и маленькую толстую Шурку. Это была его семья.Дуська одно время пыталась женить его на ком-то из своих многочисленных подруги приятельниц, но, когда все приемлемые кандидатуры были им забракованы,махнула на брата рукой.

– Все, я умываю руки, – заявила она. – Ищи сам!

И вот он нашел Маку! Какое прелестное, веселое существо,открытое. С ней легко будет жить, о ней приятно будет заботиться, покупатьподарки. Интересно, она уже встала? Ах, как хотелось бы очутиться сейчас рядомс нею…

Наслаждаясь всеми этими не слишком глубокими мыслями, онпошел бриться. А что, я еще вполне гожусь в женихи! Двадцать с половиной летразницы… Ничего рокового. Мне будет шестьдесят, ей сорок, нормально! И бытустроится. Она, похоже, такая домовитая, уютная… Надо поскорее ей позвонить, ато бедняжка небось терзается, не передумал ли этот старый хрыч?

– С добрым утром, детка!

– Федор Васильевич! – восторженно отозвалась она.

– Довожу до твоего сведения, что все остается в силе ичто я ужасно соскучился. Только не смей называть меня по имени-отчеству. И еще– когда увидимся?

Федор Васильевич вернулся в Москву на сутки раньше, чемМака. И первым делом, войдя в свою холостяцкую квартиру, позвонил сестре.Дуська не работала, занималась воспитанием детей, домом и мужем Иваном.

– Федька, мы все время с ребятами отслеживали тебя потелевизору, но тебя не показали ни разу!

– Зачем я тебе по телевизору, имеешь шанс увидеть менявоочию! С подарками и потрясающей новостью!

– Новостью? С какой новостью? – всполошиласьсестра.

– Так я тебе и сказал по телефону! Ужином покормишь,тогда расскажу!

– Приезжай скорее, мы собирались уже садиться, ноподождем тебя! Иваныч, ужин откладывается, Федя приехал!

С легкой руки Федора Васильевича его тезку все звалиИванычем, так их легче было различать.

Дверь ему открыл свояк Иван:

– Ну, живой классик, добро пожаловать!

Они обнялись.

И тут же в прихожую высыпали остальные члены семьи. Дуськаповисла у него на шее, Иваныч степенно жал руку, а Шурка ревела громким басом,пытаясь пробиться к ноге родного дядьки.

– Вы меня встречаете так, будто я не был в Москве покрайней мере год! – смеялся Федор Васильевич, впрочем растроганный иумиленный. Его сейчас легко было умилить.

– Ну, шурин, пошли ужинать, мы и так заждались, сголоду помираем! – сказал Иван. – Все рассказы и подарки потом, а тоШурке давно пора спать!

– Федя, мой руки – и за стол! – распорядиласьДуська.

– Зачем мыть руки, они у меня чистые!

– Не выдумывай!

– Так и быть, спасибо хоть ботинки снимать незаставляешь! – привычно ворчал Федор Васильевич.

Когда все уже сидели за круглым столом на просторной кухне,Дуся не выдержала:

– Феденька, какая у тебя новость?

– Нет уж, давай сначала поедим.

– А что, твоя новость испортит нам аппетит? –поинтересовался свояк.

– Тебе и детям – вряд ли, – засмеялся Федор, –а Дусе – запросто.

– Ты женишься? – испугалась сестра, отличавшаясяотменной интуицией.

– Представь себе!

– На немке? – воскликнул Иваныч. – Класс,будем к тебе в Неметчину ездить.

– Замолчи! – прикрикнула на него мать. –Федя, кто она?

– Она прелесть. Подробности после ужина.

– А совмещать ты не можешь? – взмолилась Дуся.

– Так я и знал! Ладно, вот смотри!

Он вытащил из кармана поляроидный снимок, сделанный кем-тона стенде издательства «Фатум». Мака и он.

– Боже мой, сколько ей лет? Восемнадцать есть? –простонала Дуся.

– Почти двадцать четыре, она редактор в издательстве.

– Дай-ка взглянуть, – потребовал Иван.

– И мне! – попросил Иваныч.

– А что, хорошенькая, аппетитная, прелестьпросто! – восхитился Иван. – Свежачок!

– Рыжая, что ли? – спросил Иваныч.

– Она, кстати, чем-то на Шурку похожа, – заметилИван.

– Глупости! – отрезала Дуся. – Она хищница! Вней есть что-то от рыси!

– Не ревнуй, Дусечка, у твоего брата хороший вкус. Ачто молоденькая, так это хорошо, нарожает тебе племянников! Ты же любишьдетишек!

– У вас любовь? – обреченно вздохнула Дуся.

– Несомненно, причем с первого взгляда.

– Ну вот, так я и знала! Она, конечно, не москвичка? Унее нет жилплощади?

– Ничего подобного, самая что ни на есть кореннаямосквичка, со своей квартирой на «Аэропорте», живет одна, но у нее есть мама спапой и бабушка.

– Правда? – у Евдокии Васильевны словно камень сдуши свалился. Никто не покушается на имущество ее любимого непутевогобрата. – А кто ее родители?

– Мама преподает иностранные языки, а папа строит мостыв Европе. И, кажется, еще туннели, что-то в этом роде. А бабушка когда-тоиграла на арфе в оркестре Большого театра. Ты удовлетворена?

– Но ты еще не сделал предложение?

– Сделал!

– А как ее родители отнеслись или они еще не в курсе?

– Ну почему же? Я по телефону просил ее руки.

– Мама дорогая, – схватилась за сердце сестра.

– А как ее звать? – вдруг басом осведомилась Шура,поначалу не проявлявшая ни малейшего видимого интереса к невесте дяди Феди.

– Да, в самом деле! – поддержала дочь ЕвдокияВасильевна.