– Да, ужинаем точно! – У нее все внутри дрожало отвосторга.

– Вы когда заканчиваете?

– В шесть.

– Отлично, в шесть я за вами зайду. Если немногозадержусь, не обессудьте, я в незнакомом городе могу и заблудиться.

– А вы на всякий случай запишите мой мобильный.

– И правда. Мака, вы говорят, хорошо знаете немецкий?

– Ну да, а что?

– Нам это может пригодиться! Тогда до встречи?

– Да, спасибо вам.

– Господи, за что?

– За приглашение!

– Есть о чем говорить, пока, Мака!

И он ушел, а она осталась. В полном и совершенном восторге.Интересно, куда он ее поведет? И как все это будет? И что будет потом?

– Мака, вы что это так сияете? – спросил ееподошедший Артур. Он не видел Головина.

– Есть причины, – загадочно проговориладевушка. – Артурчик, я на минутку уйду, мне надо раздобыть одну книжку…

И она сломя голову кинулась к стенду «Грифа».

– Ой, извините, у вас можно купить книжку Головина?

– Можно, – кивнула девушка. – Вам все равнокакую?

– Все равно!

За книжку пришлось выложить шесть евро. Сегодня она возьмету него автограф. Улучит подходящий момент, когда он поест, выпьет, и тогда оннапишет ей что-нибудь такое… нежное… и пусть даже ничего особенного сегодня неслучится, но автограф у нее останется. Нежная, проникновенная надпись,что-нибудь романтическое… Подружки в Москве лопнут от зависти.

– Приходил? – с ходу осведомилась Ангелина, увидевсвою помощницу.

– Да.

– То-то ты вся светишься. Ну и что?

– Приглашал обедать, но я отказалась.

– Почему?

– А он на ужин пригласил.

– О! И куда пойдете?

– Не знаю, он не сказал. В шесть зайдет.

– Он наши книги смотрел?

– Не очень… Повертел Мандельштама, потом Набокова,сказал, что не любит Достоевского…

– Имеет право, – улыбнулась Ангелина и вдруг остропозавидовала тому сиянию, той молодой радости, которая так и плескалась взеленоватых Макиных глазах. Неужели для меня это уже пройденный этап? Но любовьи свое дело несовместимы, а дороже издательства у нее ничего не было.

– Очень за тебя рада. Только не наделай глупостей.

– Постараюсь, – не очень уверенно ответила Мака.

– Ты сейчас иди перекуси, а то потом у меня встреча вчетвертом павильоне.

– Я не хочу есть.

– В предчувствии ужина с модным писателем?

– Нет, просто…

– Мака, ты второй день не хочешь есть, я за тебябеспокоюсь, а что скажет мама? Что я заморила тебя голодом?

– Ну, Ангелина Викторовна, хватит вам смеяться… –надула губки Мака. Но глаза ее продолжали светиться сумасшедшим восторгом.Совершенно щенячьим.

– Да боже меня упаси! Я просто немножко завидую… Я ужене в состоянии так радоваться… Ничему, наверное.

У Маки сжалось сердце. Она знала, отчего Ангелина утратиласпособность радоваться. Но предпочла сделать вид, что не поняла.

– Вы еще влюбитесь и тоже будете сиять! Вы ж ещенестарая…

– Ну спасибо, утешила!

Ангелина задерживалась. Уже начало шестого, а ее все нет!Она обещала сама закрыть стенд, но все-таки уйти без нее будет неловко. Ну,может, Головин согласится немножко подождать…

Ровно без четверти шесть Ангелина появилась:

– Ну что, не пришел?

– Нет, рано еще, – с облегчением выдохнулаМака. – Убираем?

– Нет, я сама уберу, ко мне еще должна зайти одна дамаиз Израиля, она завтра утром уезжает и хочет взглянуть на наш стенд, обещалабыть не позже четверти седьмого. Так что беги в туалет.

– Зачем?

– Причешись, подкрасься чуточку.

– Ой, да, спасибо, я что-то сдурела!

– Не рановато ли?

Мака в ответ только счастливо рассмеялась.

Яблочное вино оказалось необыкновенно вкусным и пилосьлегко, как лимонад. Стоило им сесть на лавках друг против друга, как кельнертут же поставил перед каждым по большущему стакану желтого ароматного напитка илишь после этого подал меню.

– Ну, Мака, чем тут кормят? Полагаюсь на вас, я всеравно ни черта не пойму!

– А я вам буду переводить!

В результате они заказали какие-то салаты, свиное жаркое и,разумеется, еще вина. Все оказалось вкусно, как-то по-домашнему и без затей,именно то, что любил Федор.

– Вам нравится, Мака?

– Супер! Но я уже пьяная!

Ничего ты не пьяная, как можно опьянеть от этой яблочнойпрелести? Ты просто влюблена, девочка, полна каких-то своих девичьих ожиданий,думал он, глядя на Маку. Ему уже не хотелось придумывать ей другое имя, онкак-то с ним свыкся, оно уже казалось милым, детским, и вообще она чем-тонапоминала ему любимую пятилетнюю племянницу Шурку, такая же пухленькая, всясловно в детских перевязочках… И едва он вспомнил Шурку, как утратил к Макесексуальный интерес. Она милая, неглупая, но еще совсем девчонка, что она знаето жизни? Хотя зачем мне ее знания, я и сам многое в этой жизни знаю, а оначистый лист… Чистый лист должен привлекать писателя, странно, никогда в жизнидо тех пор, пока я не начал писать, чистый лист меня не привлекал. А теперь всеизменилось. Значит, и Мака должна меня привлекать… Она такая хорошенькая, игрудь так аппетитно колышется под зеленой кофточкой.

– Федор Васильевич, о чем вы задумались?

– О тебе, Мака! Ох, простите, я…

– Нет, ничего, можете говорить мне «ты», если вам такпроще… Федор Васильевич, расскажите о себе!

– О себе? Что же тебе рассказать?

– А что хотите, мне все про вас интересно! Говорят, увас очень романтическая биография.

– Кто же это говорит?

– Я не помню… Или я где-то читала…

Она хорошая, без затей, ничего из себя не строит, непритворяется и кокетничает так наивно, вся как на ладони, протяни руку и бери.Это как-то озонирует душу… Вот и хорошо, пусть будет, но спать с ней не надо.Пока, во всяком случае. Да и как это осуществить? Она тут, я в Висбадене, будьон неладен. Везти ее туда, в эту келью? Идти к ней? Снять номер во времяярмарки, по-видимому, нереально, да и зачем? Отложим до Москвы. Да, друг Федор,старый ты стал! Раньше такая чепуха тебя не могла бы остановить, раньше ты ужизыскал бы возможность трахнуть эту девочку, не думая об удобствах. Так тораньше…