Еще одна дверь вела в ванную. Множество зеркал отразили моеизумленное лицо: такого видеть мне еще не приходилось. Огромная круглая ванна,больше похожая на бассейн, душ, белый пушистый ковер на полу, стены, отделанныезеркалами с позолотой и мрамором. Не удержавшись, я покачала головой. Может,стоит залезть в ванну перед тем, как покинуть дом, если уж такое счастьепривалило? Ухмыляясь, я вернулась в комнату. Задержалась перед туалетнымстоликом — косметики килограмм десять, не меньше. Очень дорогая тюрьма, новсе-таки тюрьма. Полина сбежала отсюда, и я не могла ее осуждать за это, хотявстреча с Алексеем Петровичем далась мне нелегко, сама я вряд ли была быспособна бросить человека в его положении. Впрочем, не удивлюсь, если у нееимелась веская причина сделать это. Я знала Полину только со слов КириллаСергеевича, ничего в комнате не указывало на особенности ее характера, так чтоя скорее всего покину этот мрачный дом, так и не узнав разгадки. Что меня,честно говоря, не очень огорчит, хоть я от природы и любопытна, но уж больноздесь жутковато…

Я села в кресло напротив огромного телевизора «Сони»,включила его, но тут же вновь нажала кнопку пульта, с усмешкой подумав, чтотелевизор здесь выглядит инородным телом. Сложив на груди руки и прикрыв глаза,я ждала, когда за мной явится Иван и я покину эту комфортабельную тюрьму.

Примерно через час дверь без стука открылась, и вошел КириллСергеевич. Я с удивлением посмотрела на него: первоначальный план визита непредполагал.

Кирилл должен был получить свои деньги и отбыть восвояси, аИван вывести меня незаметно черным ходом.

— Что-нибудь случилось? — спросила я, торопливоподнимаясь ему навстречу.

— Все в порядке. Вы были бесподобны. Признаться, яочень волновался… как оказалось, зря.

— Тогда почему вы здесь? — Я вдруг испугалась,точно Кирилл Сергеевич был вестником несчастья. — Вы получили деньги?

— Видите ли…

— Вы получили деньги? — резко перебила я,вцепившись рукой в спинку кресла.

— Нет, — спокойно ответил он. — Пока нет. Дляэтого необходимо время.

Прошу вас, сядьте.

— Ничего не желаю слушать. — Я облизнула губы,пытаясь справиться со страхом и раздражением, вздохнула и продолжила:

— Почему вы ничего не сказали мне о том, что онинвалид?

— А что бы это изменило? — поднял брови КириллСергеевич.

— Что значит «изменило»? — разозлилась я. —Мне отвратительна мысль о том, что…

— Разумеется, — он усмехнулся, а потом, пообыкновению, хихикнул, надо сказать вышло довольно подло. — Вы готовыоблапошить здорового человека, а инвалида вам совесть не позволяет.

— Моя совесть — моя забота, — огрызнулась я: онбыл прав, и это буквально доводило до бешенства. — Но предупредить вы былиобязаны.

— Извините, — ответил он миролюбиво. — Вашмуж… то есть муж Полины, инвалид, уже несколько месяцев он не в состояниипередвигаться без посторонней помощи. Это одна из причин, почему Полинапокинула его.

— А другие причины?

— Какая разница? — пожал Кирилл плечами, прошелсяпо комнате и вдруг спросил:

— Вам здесь нравится?

— Разумеется, нет.

— В самом деле? — Он вроде бы удивился. —Почему «разумеется»?

— Потому что это не дом, а склеп какой-то. А комнатаздорово смахивает на тюрьму.

— Очень жаль, — он искренне огорчился, —потому что вам придется пожить здесь некоторое время. Впрочем, вы можетепеределать ее по своему усмотрению, сменить мебель…

— Что? — пролепетала я. — Что вы сказали?

— Я сказал, вы можете сменить мебель или подобрать длясебя другое помещение…

— Не валяйте дурака, что вы сказали? Мне придетсяпожить здесь?

— Да. Некоторое время.

— Послушайте, вы спятили, — теряя твердость,залепетала я. — В конце концов, мы так не договаривались.

— Кое-что изменилось. Вам придется провести здесьнеделю-другую.

— Вы точно спятили, — опускаясь в кресло, пробормоталая.

— Нет, я не спятил. И, честно говоря, не понимаю,почему вы так убиваетесь. Рассматривайте это как небольшой отдых в пансионате.

— Идите к черту, — твердо заявила я, встала инаправилась к двери. — Я ухожу. — Я толкнула дверь и увидела Ивана.Он стоял, сунув руки в карманы замшевой куртки, и исподлобья наблюдал замной. — Отлично, — я засмеялась. — Вы намерены держать меняздесь силой? По-моему, не очень удачная идея. В конце концов, я просто расскажуо вашей милой шутке своему… супругу. В этом случае вы сможете получить своиденьги?

— Боюсь, что не могу вам этого позволить, —вкрадчиво заметил Кирилл Сергеевич.

В то же мгновение Иван ухватил меня за волосы и ударилколеном в живот, я охнула, согнувшись пополам, а он втащил меня, точно мешок, вкомнату и закрыл дверь. Я пыталась отдышаться, а Кирилл Сергеевич неторопливоподошел, наклонился к моему лицу и сказал:

— Кажется, вы еще ничего не поняли, Наташенька. Таквот: либо вы делаете то, что вам говорят, либо… либо вы покинете этот домвперед ногами. Знаете, какой-нибудь несчастный случай: падение с лестницы,например. Лестницы здесь такие, что вполне можно сломать шею. Вы не находите?

— Нахожу, — усмехнулась я, вглядывалась в егофизиономию и диву давалась, как я могла находить ее приятной. — И мой вамсовет: смотрите сами не свалитесь, ваша шея вряд ли крепче моей.

Кирилл засмеялся, а его помощник отвесил мне пинка. Япотихоньку заскулила, а когда Иван удовлетворенно расслабился, резкоприподнялась и двинула ему локтем в известное место. Он скрючился и взвыл,причем гораздо красочнее, чем я минуту назад. Я встала с пола и предупредила:

— Еще раз до меня дотронешься, ублюдок, — проломлютебе голову. Коридоры здесь темные, и проделать это будет нетрудно: выслежу иубью.

— Браво, — сказал Кирилл, глядя на меня с заметнымудовольствием, впрочем, может быть, удовольствие он симулировал в ему одномуведомых целях.

Иван, перестав поскуливать, выпрямился и теперь ждал, свожделением взирая на хозяина: разрешат ему свернуть мне шею или придетсяподождать.