И мы с Нинель рассмеялись. Но отец, как ни будетстараться, подобную логику не поймет. На миг мне стало жалко, очень жалко, но вто же время что я могу? Это я в обороне, а не отец. Я в меньшинстве…

Мои юниты успели построить три казармы, шла срочная вербовкатяжелой конницы. Я воспрянул духом, но в это время через леса и долы кстенам моего дворца отступили остатки моих потрепанных войск. Их гнала иуничтожала тяжелая конница Нинель, а следом тащилось около десятка катапульт.Все тяжелые, огромные, апгрейденные. Одного взгляда достаточно, чтобы понять:моему дворцу не устоять, а обе казармы вспыхнут после двух-трех выстрелов.

– Сдаюсь, – сказал я. – Нинель, мои поздравления!

Аверьян завопил:

– Ты чего?.. Я уже почти выстроил стену!

– Разрушит, – сказал я безнадежно. – Черт, если быне знал, что на моих компах есть примочки против читинга, я бы сказал… гм…

Нинель обиделась.

– Вы с дуба рухнули?.. Какой читинг, когда вожусь с такимимладенцами?.. Вы как будто не знаете, что я на чемпионате по AoE взяла второеместо!.. А съехались монстры со всего света! Это вы без кодов жить неможете!.. Вон Аверьян как игра, так и ползает по всему Интернету, ищетпримочки…

Аверьян со злостью нажал на эскэйп. Оглянулся, сказалраздраженно:

– Какие коды? Классные игры я играю без кодов. Чтобыполучить все удовольствие… Ну, если уж застряну где надолго, то, смиряясамолюбие, спрошу у кого-нибудь подсказку, хинтик. Нет, даже не солюшен. Толькокрохотный хинтик, какой где рычаг надо сдвинуть, чтобы выбраться из зала, гдевсех гадов перебил, все передвинул, все собрал, а выйти не могу…

Нинель уличила:

– А вчера скачал чит на «Аэрофайт-8»!

Аверьян поморщился:

– При чем здесь классные игры и дурацкий летный симулятор?Там надо задействовать всю клаву. Да и той не хватает, там три десятка толькогорячих клавиш! Меня собьют еще на взлете. Да и взлететь не смогу, взорвусь напалубе авианосца. Или сразу торчком, рыбу ловить… Но мне сказали, что самаяклассная графика именно в «Аэрофайте-8». А что, я зря ставил эту мощнейшуювидеокарту?.. Мои рил-таймки ее на полную мощь не пользуют!.. А так я,сделав себе иммортал и вечный боезапас, думаю только о том, как взлететь.А потом, не обращая внимания на обстрел всяких гадов, летаю себе и любуюсьвидами Парижа, Лондона, Дрездена, Ла-Манша… Если какой мерзавец слишком ужмельтешит перед глазами и лупит из всех пушек, то кокну без суеты, чтоб немешал ронять слюни от в самом деле потрясной графики. А что делать, еслисамая лучшая графика в жанрах, которые мне по фигу: симуляторы, гольфы, квесты…От них, я ж сказал, удовольствия не имею, так на черта мне горбатить стольдорогую мне спину? А с читами я походил, полетал, посмотрел, полюбовалсяи – снова за настоящие игры!

Пурпурное объемное солнце опускалось на плоские, как вгарун-аль-рашидовском Багдаде, крыши дальних домов. Нинель глубоко вздохнула,Аверьян сбежал с крыльца бодрый и довольный, будто это он разбил нас обоихнаголову, а Нинель взял в рабыни.

Когда вышли на проспект, за нашими спинами западная половинанеба медленно наливалась багровым. Впереди высотные дома странно разделились надве половины. Верхние части блистают, как айсберги под солнцем, нижние медленнозаливает чернотой. Город на глазах тонет в черноте. Она поднимается снизу,проступая из темной земли, черного асфальта, а вовсе не опускается откуда-тосверху, как я привык читать в книгах.

Нинель на ходу покачивалась и размахивала сумкой, редкиепрохожие оглядывались, Нинель отличается редкой и экзотической красотой,сказала весело:

– Признайся, Андрий, если бы не мы, разве бы ты вышел воттак на прогулку? Хорошо иметь друзей!

Аверьян хохотнул:

– Не надо иметь друзей – с друзьями надо дружить.

Нинель поморщилась, шуточка грубовата.

– Эх, Аверьян… Пора тебе все-таки жениться. Может быть, женаиз тебя сделает человека.

Аверьян захохотал громче:

– Лучше молоко из холодильника, чем корова на кухне. Но есличестно, то в жизни каждого мужчины наступает период, когда чистые носки прощекупить. Мне кажется, у меня этот период уже наступил. Но на всякий случай сижутихо, как говно в траве, а то бабы щас бойкие…

– Но меня все равно проводишь, – заявила Нинелькатегорически. – Андрий, возвращайся. А то возненавидишь нас! Твоядуша уже прыгает по клаве.

Аверьян хлопнул меня по плечу, Нинель мило улыбнулась,наморщила нос.

Пурпур постепенно перешел в темнобагровость, неспешнопроступила половинка луны, а наш дом-башня, темнеющий на фоне, тоже часть неба:окна крохотные, а свет подобен сиянию звезд, что уже вспыхивают справа и слева.

Наша квартира на самом верху башни. При размене старойквартиры с дедом и бабушкой остался только такой вариант, подешевле, верхнихэтажей здешние существа побаиваются из-за возможных протечек и воров с крыши,но мне нравится смотреть с постели в окно и видеть только небо, а не деревьяили дом напротив.

Окна уже слабо светятся холодноватым светом, это отецпогрузился в кресло перед телевизором. Там один канал почему-то называется «Культура»,отец смотрит его упорно, хотя там такая же лабуда, как и везде, даже порнухапосле полуночи, но отец и ее считает частью современной культуры, так как вмолодости воевал за сексуальные свободы и почти-почти был диссидентом. Половымдиссидентом.

Отец, мелькнула невеселая мысль, добрый мой отец… Он, как имать, бабушка и дед, как их друзья и знакомые, не может понять, как это явсматриваюсь в экран, где что-то мельтешит, мелькает…

У дедушки живет хороший добрый пес Гриша, они с дедомодинаково радуются моему приходу, но оба с одинаковым недоумением смотрят,когда я сажусь за комп и не отвожу глаз от монитора.

По спине пробежал холодок. А если дед, в самом деле,видит на экране только эти пятна? И только при известном усилии вычленяетфигурки людей? А вот Гриша так и вовсе не различает, для него на экраневсего лишь смена светлых пятен.

Собаки, кстати, не видят кино, не различают фотографии. Невидят картин, там слишком много условности. Собаки и близкие им по интеллектулюди видят и понимают только конкретное, а чтобы узреть нечто после росчерковпера по бумаге – нужно нечто особое, свойственное только человеку.Фантазия или как ни назови, но без нее не узреть изображения в нагромождениипятен масляной краски на холсте, не рассмотреть двигающийся поезд на беломквадрате стены… не увидеть на экране монитора бегающих человечков.

Ну ладно, мои предки их тоже видят. Но не понимают, какможно на ТАКОЕ смотреть внимательно. Ведь это блажь, даже не искусство! Ага,зато для них высокое искусство – фотография, картина, кино или дажесложенная из трех опавших листочков, мать ее, икебана!