— Скажем, пять.., то есть шестьдесят долларов в месяц?

— Вполне подходит, — тут же согласился доктор Северанс ипохлопал по карману. — Подождите минутку, я только достану новую пачку сигаретиз машины.

Он повернулся и скрылся за трейлером. Папа сокрушеннопокачал головой и поглядел на меня.

— В этом-то вся и загвоздка, — пробормотал он. — Отойди отдел хоть на недельку, и тут же начинаешь терять хватку и уже не можешь спервого взгляда определить, на сколько потянет клиент.

Доктор Северанс вернулся, на ходу вскрывая пачку сигарет.

— Вы, разумеется, понимаете, — уточнил папа, — что это заодного человека. А поскольку вас двое, то выходит сто двадцать долларов.

— Хм, — хмыкнул доктор Северанс, снова покосившись на папиныджинсы и соломенное сомбреро, но потом пожал плечами. — Что ж, идет. Если,конечно, место именно такое, как вы говорите.

Папа начал было что-то отвечать, но замер, разинув рот.

Дверь трейлера приоткрылась, и на пороге появилась девушка,высокая, черноволосая, с ярко-красными губами и голубыми глазищами. Одежды,считай, на ней не было вовсе — только крошечные белые шортики и малюсенькаякофточка типа широкой ленты с застежкой сзади. Да и шортики ни капельки незакрывали ее длинные ноги.

Волосы у нее чуть растрепались, словно она только чтовстала, а в руке она держала длинную сигарету. Вся она была просто прелесть.

Грудь у нее оказалась почти такая же пышная, как ублаготворительных дам, только, разумеется, эта девушка была куда моложе. Ивообще, вся она почему-то напоминала свежий сочный персик, так туго обтягивалиее шортики и эта кофточка на груди и такая она была вся розовенькая игладенькая.

— Пресвятая Дева, — пробормотал папа тихонько, словно говорясам с собой.

Девушка оглядела нас с ног до головы и повернулась к докторуСеверансу:

— Что это за сельский сход? Доктор Северанс кивнул на нее.

— Моя племянница, мисс Харрингтон, — представил он. —Познакомься с мистером.., м-м-м…

Папа вроде как встряхнулся, словно выходя из транса.

— Ах да, — спохватился он. — Нунан, леди. Сэм Нунан.

Мисс Харрингтон помахала ему сигаретой.

— Привет, папочка, — пропела она. — Подбери язык. Рубашкузаслюнявишь.

Взгляд доктора Северанса посуровел.

— Памела, — отчеканил он. — Я же, кажется, велел тебеоставаться в фургоне. Помни о своей анемии.

— Расслабься, — отмахнулась мисс Харрингтон. — Там чертовскижарко.

Она уселась в дверях, затянулась сигаретой, выпустилаоблачко дыма и поглядела на свои ноги, а потом на папу.

— В чем дело, Зики? Я тебя обидела?

— Да что вы, — запротестовал папа. — Вовсе нет. Просто намгновение мне ваше лицо показалось знакомым.

— С чего бы? — удивилась мисс Харрингтон.

— Мне было так жаль услышать о вашей анемии, — заверил папа.

— Как мило с вашей стороны. Тут вмешался доктор Северанс:

— Харрингтон самого худшего типа. Она никак не проявляетсявнешне. Оттого-то ее так трудно диагностировать и лечить. Признайтесь, ведьглядя на эту девушку, вы бы ни за что не подумали, что она чем-то больна?

— Да, пожалуй, — согласился папа.

— Послушай, — мисс Харрингтон повернулась к доктору, — а причем тут этот селянин? Мы его усыновить собираемся, или как? Скажи ему, пустькатится колбаской, и поехали отсюда к чертовой бабушке.

— Придержи язык, — велел доктор Севе-ране. — Мистер Нунансобирается сдать нам место для лагеря на его ферме.

Мисс Харрингтон зевнула:

— Ну вот и ладненько.

— Тебе ведь нужны тишина и покой, не говоря уж о свежиховощах и фруктах.

— Всю жизнь мечтала. Папа поднялся.

— Мы собирались съездить в город закупить кое-какиепродукты, — сообщил он. — Это не займет много времени, так что вы простоподождите, а на обратном пути мы покажем вам дорогу на ферму.

Доктор Северанс проводил нас до машины и, когда мы уселись,заговорщически наклонился к окну.

— Мне кажется, — сказал он папе, — будет неплохо, если вы нестанете в городе особо распространяться о мисс Харрингтон. Лучше вообще никомуне говорить. Сами знаете, как быстро разлетаются слухи, а я не хочу, чтобы ейдосаждали толпы бестактных репортеришек.

— И словом не обмолвимся, — пообещал папа, повернул ключзажигания и вдруг поинтересовался:

— Послушайте, а эта анемия не заразна?

Доктор Северанс покачал головой:

— Нет. Она практически не передается. Единственный способ,каким вы можете заразиться, это если вступите в уж очень тесный контакт сбольной. — Он умолк и выразительно поглядел папе в лицо. — Но ведь у вас,конечно, хватит здравого смысла не делать ничего столь безумного.

— Особенно теперь, когда вы все так любезно прояснили, —подтвердил папа.

Мы выехали за поворот и очутились на шоссе. До городаоставалось всего пять миль. Папа как-то странно притих. За всю дорогу я ничегоот него не услышал, разве что один раз он воскликнул: “Бог ты мой!” — да и тообращался вовсе даже и не ко мне.

— Мисс Харрингтон такая славная, — говорю я ему. — Как тыдумаешь, она не из благотворительности?

— Уж это точно, — отозвался папа.

— Я тоже так думаю, — облегченно вздохнул я. — Но грудь унее точь-в-точь как у благотворительных дам.

Похоже, папа меня и не слышал. Он крепко вцепился в руль иостекленевшим взором глядел на дорогу.

— Бог ты мой, — снова пробормотал он. Машина вдруг таквильнула, что едва не угодила в кювет. Папа с трудом ее выровнял.

— Нечего тебе болтать про грудь мисс Харрингтон, — вдруг нис того ни с сего напустился он на меня. — Бедняжка больна. У нее анемия.

— А это скверная штука, па?

— Ну, — говорит он, — судя по всему, ей это не оченьповредило, но, верно, штука и впрямь скверная, если из-за нее приходится естьовощи.

Мы въехали в город — славненький такой крошечный городишкосо зданием суда на площади, окруженной развесистыми деревьями. Припарковавшисьна площади, мы отправились в бакалейную лавку. Папа взял восемь фунтов копченойколбасы, шесть буханок хлеба, пару ящиков пива и сигарет в придачу. Я спросил,нельзя ли купить мне шоколадку, а он сказал, нет, это вредно для зубов, нопотом сдался и все же купил.