терминами и названиями, провел инструктаж по безопасности, напугав плачевной характеристикой. Не знаю, как ему сказать, что запомнила только нос и палубу, даже не вникая во все остальное.

— Вот, кажется все. — сказал он часа через полтора. Ну это я так, вкратце. Смотри, там моя каюта, капитанская. Соседняя- это императорская. Здесь их всего две. Остальные спят на гамаках.

— И мы с Райаной будем на них?

— Нет, конечно! Как я могу позволить дамам спать среди грубых моряков. Императору по должности не положено, но я могу уступить вам свою. Вы же потеснитесь на одной кровати?

— Да, спасибо. Я как-то и не думала о комфорте, когда на это соглашалась.

— По тебе видно, что неудобство тебя не напугает. Но все же, почему ты согласилась? Мне поведали краткую историю. Не могу понять твою цель.

— Зачем тебе это знать? — спросила я даже немного грубо.

— Ну, во-первых, мне интересно все, что касается такой красивой девушки, а, во-вторых, император всей команде приказал выманить из тебя как можно больше информации.

Я аж оступилась от неожиданности. Вот же гадина, а не император.

— А что ты так смотришь? От тебя ожидают все, что угодно. Это очевидно. А ему по должности нужно быть дотошным и любопытным. Не может же его план разрушиться от действий девчонки.

Макс сказал это все очень снисходительно, будто маленькой девочке. Я задумалась о его возрасте. Выглядел он лет на тридцать пять. В уголках его карих глаз собрались морщины, значит, он много улыбается. Его русые волосы спускались почти до плеч и были собраны в хвост. Плечи его были широкими и крепкими. В целом его фигура была внушительна. В росте он уступал разве что императору, который был выше меня сантиметров на тридцать.

Что-то подсказывало мне, что вся его беззаботность лишь маска. А, значит, и капитан может вести какую-то игру.

— Зачем ты это мне рассказал?

— На дела императора мне глубоко плевать. Его политика не близка мне, у меня нет поводов ему помогать. А ты простая девчонка, которая попала в высокие политические игры. Это задача любого мужчины — помочь леди в беде.

— Я не в беде и в помощи не нуждаюсь. — один раз я уже поверила, что мужчина может решить мои проблему. В итоге этот мужчина стал моей главной проблемой. Больше я не хотела пополнять свой жизненный опыт подобными историями.

— Это тебе так кажется. Думаешь, сама со всем справишься. Может, оно так и есть. Только вот дальше двигаться одной не получится. Людям нужно доверять, как бы ты не обжигалась. Имей силы на это.

И как ни в чем не бывало он продолжил путь, представляя мне всех членов команды. Я слушала вполуха, анализируя совет капитана. Могу ли я заново учиться доверять людям, учитывая, что прошлая моя попытка не увенчалась успехом. Может, не стоило и начинать. С другой стороны, я испытала прекрасное чувство — влюбленность. Я познакомилась со своей первой в жизни подругой. Я больше не вынуждена воровать и выживать.

Значит, все хорошее меркнет, если смотреть на плохое. Но есть же что-то хорошее при любой ситуации. А этого хорошего не случилось бы, не поверь я Дэймонду. Нужно пересмотреть свое отношение к этому.

Я же говорила Милошу, что лучше пытаться и обжигаться, чем стоять на месте. Надо жить так, как бы то не было трудно. Но нельзя трусить перед судьбой.

Я даже улыбнулась свои мыслям. Все же хорошо. Сейчас я иду с чертовски привлекательным и опасным мужчиной, знакомлюсь с людьми, которые проживают свои лучшие моменты в море. Что может быть в этом плохого?

Я прислушалась к словам капитана:

— А это Ричард, он у нас недавно. Матрос. Его привел к нам Милош. Вон тот мальчуган. Молодой, но трудолюбивый.

Я в шоке посмотрела, куда указал Макс. Не веря свои глазам, я помахала своем сводному брату, который стоял в таком же шоке, как и я.

Шок сменился злостью. Я гневно зашагала в его сторону.

— Ах ты маленькое гнилое создание! Ты ж сказал, что не работаешь! Почему ты мне врал? — налетела я на него с вопросами. — если у тебя, у предателя, есть работа, значит, есть деньги. Ну и какого черта ты тогда со мной таскался на дела? — я голосом выделила последнее слово, намекая на грабежи.

— Как же я мог оставить тебя одну, Мариника?

Вот же какие мы заботливые! Да я никогда б в жизни не подвергала б его опасности, зная, что ему это не нужно.

— А мне сказал, что мать и отец против тебя, совсем не помогают, живешь как будто с соседями. Еще и уговаривал меня взять тебя с собой. В чем ты еще мне соврал?

— Ни в чем. Ты несправедливо обвиняешь меня.

Я так разозлилась! Я понимаю, что мне не на что обижаться, но сам факт обмана вывел меня из себя. Видимо, у меня выработалась пожизненная аллергия на ложь.

Чтоб как-то остыть, я пошла в новообретенную каюту. Капитан вежливо мне ее показал, делая вид, что не заметил моей перепалки с его матросом.

Комнатка оказалась маленькой, но хорошо обставленной. Здесь была двуспальная кровать, шкаф для вещей, который предусмотрительно оказался пустым, рабочий стол, который также был девственно чист.

Значит, так и задумывалось, что капитан уступит нам свое ложе. Вообще и император мог бы поспать на гамаке, что мы, дамы, чувствовали себя максимально комфортно. Куда делось джентельменство?

Кажется, все дела на земле были закончены. Мы наконец-то отправились в плавание. Я подошла к иллюминатору. Пока еще я видела город и его жителей, бегущих куда-то. Но уже чувствовала, как перестаю думать о своих проблемах и делах, отдавая предпочтение нематериальным размышлениям. Отсюда даже небо выглядело голубее, а вода чище.

Я посмотрела на ее волны, сравнивая их с перепадами в жизни. Это могло б вылиться в очередное философское размышление, но в воде я увидела человека. Сначала я хотела звать на помощь, но человек как-то слишком уверенно себя вел. Через секунду мне стало понятно, почему.

В море я увидела свою старую русалку, приветливо махавшую мне рукой. Я в панике выбежала на палубу.

Куда ж она делась? Где ее длинный голубой хвост?

Я осмотрелась, но почувствовала брызги на совей руки, которой опиралась о бортик. Снизу я увидела русалку, плескавшуюся в воде.

— Зачем ты здесь? Тебя ж могут увидеть!

— Помолчи, Мариника. И слушай. И хоть раз попытайся прислушаться.

— Говори быстрее. На меня уже странно косятся.

— На этом судне никому не