Однако, если бы собака не ворвалась сюда, было бы не так просто объяснить случившееся с Уэйверли, а миссис Шоу ясно продемонстрировала, что не хотела бы, чтобы об этом узнали.

– Идите со мной. Все трое. – Герцогиня махнула рукой, давая понять, что это приказ, а не просьба. – Нужно кое-что обсудить.

– Я возмещу весь ущерб, – пообещал Джо, следуя за герцогиней по элегантному коридору.

Газовые канделябры отбрасывали золотистые отблески на ковер.

– Конечно, возместите, мой мальчик.

На полпути к задней лестнице герцогиня открыла дверь и жестом велела им следовать за ней.

Джо остолбенел от великолепия библиотеки. Она была огромной, на полках стояли сотни томов. Дорогое дерево и потрескивание огня в камине вызывали желание остаться здесь, взять томик стихов и просидеть с ним всю ночь.

В большом мягком кресле расположился герцог, положив ноги на приставную скамеечку. Его руки покоились на весьма заметном животе, лицо говорило о том, что он во власти сладких снов.

– Не обращайте внимания на герцога. Он спит как убитый.

Джо мог лишь позавидовать способности засыпать так быстро и глубоко, ведь прошло всего несколько минут, как они вошли в дом.

Герцогиня указала гостям на диван, а сама села напротив них в такое же кресло, как у мужа. Сначала она повернулась к миссис Шоу:

– Я сожалею, что с вами произошло, дорогая. Обещаю, подобное не повторится. Надеюсь, вы не пострадали.

– Это всего лишь осколок, миледи. – Она по-прежнему не могла надеть туфлю. Должно быть, рана продолжала причинять ей боль. – Все могло бы быть намного хуже, если бы мистер Стетон не пришел мне на помощь.

– Неужели? – Герцогиня перевела на него заинтересованный – Джо даже сказал бы – любопытный – взгляд.

Он ждал, когда она заговорит об ущербе, причиненном сэром Бристлом.

– А вы, моя бедная девочка! – Герцогиня посмотрела на Розалин. – Кто мог подумать, что ваш выход в свет закончится таким образом! Однако и начался он несколько зловеще, не так ли?

Зловеще? Джо не мог вспомнить, что имеет в виду герцогиня.

– Впрочем, это можно исправить. Когда все успокоятся, вашего общества станут искать многие знатные молодые люди.

– Если не ошибаюсь, у вас уже есть план, ваше высочество? – Миссис Шоу очень мило сложила губки и слегка прищурилась.

– Естественно. У меня всегда есть план. А этот особенно хорош.

Неужели все вели себя в соответствии с планами герцогини?

У Джо ёкнуло сердце от мысли, чего ему будет стоить сегодняшний вечер.

– Сначала мы исправим впечатление, что Розалин недостаточно рафинирована. За этим проследите вы, Джосайа.

Он осторожно кивнул, совершенно не понимая, как он это сделает. Но герцогиня, очевидно, знала как, и он заподозрил, что это может ему не понравиться.

– С завтрашнего дня вы начнете учиться преподносить себя как джентльмен. Вы будете одеваться, говорить и вести себя как джентльмен.

Нет, если это означает надеть на себя ту высокую блестящую шляпу.

– Оливия, вы станете его наставницей.

Она распахнула дверь в детскую и снова – наверное, уже в сотый раз – мысленно услышала эту фразу: «Оливия, вы станете его наставницей».

С того момента, как был произнесен этот вердикт, Оливия жила как в тумане. Если бы она могла, то сразу же уехала бы с бала домой. Но она пробыла там еще часа три, болтая и делая вид, что ничего особенного не случилось. А если и случилось, то это не имело к ней никакого отношения. Если бы она сбежала домой, все запомнили бы, что, когда лорд Уэйверли поранил нос, в парке их было трое. Начались бы догадки, пересуды, сплетни. А она так надеялась, что будет вести тихую жизнь, скромное существование, которое не станет предметом для досужих домыслов!

Мистера Стетона досужие домыслы явно не волновали. Он не посчитал целесообразным остаться и что-то изображать. О нет! Осмотрев библиотеку, он взял под руку сестру, свистнул своему четверть волку и, ничуть не беспокоясь о том, что подумают другие, отправился домой.

Может, такова Америка? Страна, где люди делают, что им нравится, и не думают, что скажут в обществе? Может, и ее семья усвоит такое поведение и, вернувшись домой, отбросит всякие приличия.

Конечно, общество менялось, и все видели это ежедневно. С одной стороны, это было к лучшему, но с другой… В общем, все было не так, как раньше.

Ладно. Теперь она наконец дома и смотрит на своего спящего ангела. Мисс Хопп тоже слегка напоминала ангела. Молодого уставшего ангела, уснувшего в кресле рядом с детской кроваткой. Ее ноги покоились на табурете, на коленях лежала открытая книга. Даже не заглядывая в нее, Оливия знала, что в ней рассказывается о ковбое Эрле – герое Запада, который стреляет лучше всех, скачет быстрее всех и спасает юных дев.

То, что новая гувернантка не просто отвела Виктора спать в детскую, но и не оставила одного, говорило в ее пользу. Глядя на ее утомленное лицо, Оливия была готова простить девушке ее склонность опаздывать.

– Мисс Хопп, – шепнула она.

Девушка чуть не подпрыгнула в кресле. Ее волосы каштановой волной скользнули на лицо. Книга упала на пол.

– О, простите меня, миледи. Я нечаянно уснула.

– Все в порядке, мисс Хопп. Идите к себе.

Мисс Хопп встала, сделала книксен и подобрала с пола книгу. Положив ее на прикроватный столик, она торопливо пошла к двери.

– Спасибо, мисс Хопп. Я ценю, что, когда меня нет, за Виктором хорошо присматривают.

Пока в ее жизни не появилась Клементина, Оливия не могла припомнить, чтобы хоть раз поблагодарила прислугу за ту работу, за которую ей платили. Теперь это казалось ей совершенно естественным. Уважительное отношение к слугам было одним из правил, которые, по ее мнению, сильно запоздали если не в обществе в целом, то, во всяком случае, в жизни Оливии Виктории Кейвил Шоу.

– О, но он правда такой милый мальчик. Доброй ночи, леди Оливия.

Прикоснувшись легким поцелуем к влажным кудрям Виктора, Оливия прошла в свою комнату.

Поскольку мисс Хопп понадобилась спальня рядом с детской, Оливия переместилась в комнату, которую недолгое время занимала Клементина, пока не переехала в хозяйскую спальню к Хиту.

До Клементины эту комнату занимала мать Оливии, хотя с тех пор прошло уже много лет. Но даже несмотря на то, что Оливия поменяла интерьер спальни для своей невестки, она оставила кресло матери там, где оно стояло всегда, – в большом эркере.

Было уже поздно, поэтому она не стала будить горничную, разделась сама и, облачившись в ночную рубашку, упала в материнское кресло.

Глядя в окно на парк, она мысленно перенеслась в то время, когда они с Оливером сидели на коленях матери и слушали ее рассказы. Сегодня, как тогда, в фонтане отражался свет луны. Деревья и кусты казались присыпанными волшебной пылью. Она почти слышала голос матери, рассказывавший о прекрасных принцессах и красавцах-принцах.