Я облегченно выдыхаю и спрыгиваю прямо на руки Гастану.

— Лови!!

— Тет?? — он так удивлен, что едва успевает поймать меня и придержать за талию.

— Наконец-то!

— Что ты здесь делаешь? — он смотрит то на меня, то в черноту люка.

— Отбываю наряд вне очереди по приказу моего нового командира. Ты будешь удивлен, узнав, какие успехи я в этом делаю, — кладу руки ему на плечи. Жду, когда же до него дойдет, что мы здесь одни.

— Эээ… Во что еще ты вляпалась? — Гастан, наконец, фокусирует взгляд на мне, но улыбка его получается вымученной. Меня это расстраивает. Не хочу, чтобы он считал меня неудачницей.

— Не во что. Все в порядке. Но, честно говоря, советы и мастер-классы от знатока автопехотной брони мне не помешают. Я могу рассчитывать на вас, молодой человек? — я шутливо изгибаю левую бровь, корча серьезную мину.

Гастан меняется в лице.

— Ты о чем?

— Потренируешь меня, балда? — говорю я уже обычным тоном, — А то сейчас на полигонах мне достается.

— А… Нет, боюсь, не смогу.

Он легким движением отставляет меня чуть в сторону. Неловкость нашей встречи озадачивает.

— Ой, ты наверное, куда-то спешишь. Я тебя задерживаю? — догадываюсь я. Холодность возлюбленного меня расстраивает, но я помню, что он только что получил какое-то важное задание. Все-таки я не должна отвлекать его от службы.

Отстраняюсь и теперь замечаю, что Гастан немного изменился. Что-то в манерах, выправке, и новая форма… Он ловит мой взгляд и поясняет:

— Я теперь при штабе. Тоже перевели, с повышением, — он снова улыбается, скромно, словно думает, что не заслуживает этого.

— Поздравляю… — я все еще не могу оторвать взгляда от блестящих декоративных пуговиц на его куртке и аккуратно прошитых золотом погонов, — Это… это же здорово! Я так рада за тебя.

— Да. Так что я уже отошел от этих всех дел с броней. Можно, конечно, с свободное время попробовать, но, сама понимаешь, со свободным временем сейчас не очень.

— Понимаю…

— Эй, ты чего? — он двумя пальцами подцепляет кончик моего подбородка, заставляет посмотреть ему в глаза, — Не вешай нос. Все по-прежнему. Надо просто немного потерпеть. Мы оба должны обустроиться на новых местах. Да ведь?

— Да, но…

— К тому же, ты склонна преувеличивать. Все у тебя отлично получается, я уверен.

— Мы не будем видеться?

— Будем, конечно, — усмехается он, в его глазах вспыхивает такая знакомая и родная искорка иронии, — Должна же ты, наконец, мне рассказать про свои приключения.

— Готовься слушать, — улыбаюсь я в ответ.

Гастан склоняется и нежно целует меня в губы, а я думаю, что все мои приключения стоили того, чтобы в итоге оказаться здесь и сейчас.

— Мне пора, — говорит он, — завтра найду тебя на твоем новом наряде.

Он отпускает меня, одергивает манжеты и, подмигнув, покидает помещение.

— Тогда мне не терпится его получить, — запоздало отвечаю ему вслед.

Когда двери за ним закрываются, я в гораздо более приподнятом настроении приступаю к исполнению своего наказания.

Но на следующий день мне не достается наряд и вообще не выпадает ни одной свободной минуты. Аммирин гоняет нас на стрелковом полигоне до потери пульса.

— С этого дня тренировки здесь и на трассе препятствий входят в ежедневную программу, — объявляет она, обходя строй, пока каждая из нас отстреливает виртуальные мишени, — и уважительная причина, по которой вы можете не явиться сюда только одна. Какая, Ви?

— Собственные похороны, — бодро рапортует та.

— Верно, — Амми подходит ко мне так близко, что я ощущаю ее дыхание на своем ухе. Смотрит пристально, — Понятно, Илина?

— Так точно, — отвечаю я, выпуская залп огня по мишени.

От напряжения уже рябит в глазах. Как только они отказываются видеть, нас отправляют на прохождения трассы.

И так изо дня в день. Каждый вечер я засыпаю без задних ног и, положа руку на сердце, в этой круговерти сама редко вспоминаю про Гастана. За минувший месяц мы встретились только раз, в обеденный перерыв. Вернее, обед мне пришлось пропустить. Гастан вызвал меня по комму в штабной сектор, мы прогулялись по его серым улицам, пересказывая друг другу все, что с нами случилось за прошедший месяц. Он был все таким же иронично-сдержанным, неохотно слушал мои восторги по поводу его нового назначения. Говорил, что не считает это своей заслугой, просто так получилось. Я же взахлеб рассказывала о событиях минувших своих дней. Он слушал и утешал. Но никакой речи о том, чтобы остаться наедине, конечно же и быть не могло. Гастан, как всегда был прав, вначале нам нужно освоиться на новых местах.

Сны мне тоже больше не снились. И я радовалась: даже в самой плохой ситуации есть свои плюсы.

Наряды я отбывала теперь по очередности. Последний, дежурство на кухне, заканчивался поздно. Мой напарник из соседнего взвода, Левх, весь день был в приподнятом расположении духа, несмотря на то, что любил врубить по транслятору новостной канал и наслаждаться нагнетающей атмосферой репортажей. Сегодня особенно часто мелькали сообщения про пограничные конфликты с Мимасом, способные любому испортить и аппетит, и настроение. Я старалась не слушать, заткнув уши музыкой.

После вечернего приема пищи, расставляя вымытую посуду в боксы, краем глаза замечаю, как Левх возится в дальнем углу кухни, намешивая что-то в только что отчищенной кастрюле.

Мне спину аж сводит от усталости, и потому на меня накатывает раздражение, что Левх добавил нам работы. Подхожу, чтобы высказать ему.

— Ты что это делаешь?

— Дембельский пирог, — невозмутимо отвечает напарник, ссыпая в кастрюлю все, что осталось в холодильниках. Уж на что, но на пирог эта смесь явно не походила, — Мик завтра все, домой к отцу и матери. Надо уважить старшого.

На этих словах Левх зачерпывает ложкой получившуюся жижу, пробует на вкус, остается недоволен и лезет искать что-то в бокс с провизией.

— А не жирно ему будет? — я скептически наблюдаю как Левх щедро засыпает в кастрюлю сахар.

— Не ворчи, а? — отмахивает тот, — Кстати, приходи после дежурства, если хочешь. Старшина свалил куда-то сегодня по срочному вызову, а мы отмечаем. Симпатичные девчонки нам не помешают, — он облизывает ложку, и меня передергивает, — Ты — симпатичная.

— Нет уж, спасибо, — фыркаю я, возвращая наушники в уши, и отворачиваюсь, чтобы не видеть кулинарные потуги Левха.

Однако, когда поздно вечером я возвращаюсь в свой блок, чтобы, едва коснувшись подушки, провалиться в сон, мое внимание привлекает шум в соседнем блоке. Слышны веселые голоса и смех, и я иду, словно насекомое, на свет.

Соседний взвод кутит не скрываясь. Двери в казарму едва прикрыты,