космосе. В этот момент рядом со мной взрывом откалывает огромный кусок поверхности. Он падает в чашу кратера как в замедленной съемке, распыляя вокруг мириады ледяных брызг.

Мы не отстреливаемся — противник слишком далеко, и раскрывать свое местоположение мы не спешим.

“Как только отключат магнитный контур штурмуем пушки, задействуйте гравиконденсаторы”, - говорит Амми, — “У нас около двух минут. Лена, Тет, заходите слева, остальные — за мной”.

Все сигнализируют, что приняли команду, и теперь о том, чтобы остаться и переждать в кратере, не может быть даже мысли. Жизнь Лены зависит от меня, а моя жизнь зависит от Лены. И хотя кристально ясно, что это конец, вдвоем у нас чуть больше шансов, чем ноль.

Сканеры сигнализируют об отключении защитного контура противника. Я слышу команду Амми, голос Лены, и я бегу. Нет, не так. Мое тело бежит, прячется за естественными укрытиями, стреляет, целясь в шахты пушек… Но, наверное, плохо целясь, хотя это последнее, о чем я думаю.

В какой-то момент на внутреннем дисплее появляются маячки отряда А-2-6, и изображения транспортировщика противника, который выбрасывает на поверхность свой пехотный состав. На их солдатах новейшие комплекты автоброни гиперионского типа, сделанной по последнему слову техники.

“Ну надо же, как на параде,” — комментирует Лена по внутренней связи, — “Посмотрим, умеют ли они пользоваться этими жестянками”.

Противник тут же подтверждает, что может и еще как.

“Ускоряемся, пока не подоспели остальные гоблины,” — добавляет Амми, — “Мы уже у цели”.

Плотная стрельба идет со всех сторон, но мы с Леной каким-то чудом пробираемся дальше, и она подрывает одну из пушек. У нас все же численный перевес, количество маячков автопехоты Рут больше вражеских, и, может быть, в этом причина нашего везения. Я мельком отмечаю, что некоторые маячки гаснут, но у меня нет времени об этом задуматься как следует.

Мы проходим около километра прежде чем оказаться в непосредственной близости от ангара. Мои движения замедляются. Я списываю это на усталость и психологическую истощенность. Но Аммирин командует оставить взрывчатку в местах наибольшего урона и уходить на точку сбора. Значит, кому-то удалось прорваться к шахтам.

Лена с помощью кинетика отправляет свой запас на стенки ангарного купола и отступает.

“Тет, не тяни, давай за мной!”

Я следую ее примеру, но в какой-то момент спотыкаюсь и падаю. Споткнуться в броне невозможно, если ты хоть сколько-то умеешь ей пользоваться. Если такое происходит, это значит, что отказывает автоматика.

Ползу к ближайшему укрытию, но “боевой шаг” мне теперь недоступен. Меня накрывает паника, когда я, лежа лицом вниз, осознаю, что левая “нога” брони не работает. Когда взорвется ангар меня, скорее всего, убьет осколками и взрывной волной находящегося в куполе воздуха. Я не успеваю прочувствовать эту мысль до конца — мое укрытие разрывается множеством осколков и что-то оглушает меня, отбрасывая назад словно “куклу”.

Я вижу, как вражеский транспортник металлическим брюхом проползает надо мной, готовый раскатать по поверхности. Наверное, это начинается с ног, потому что я их не чувствую. Зачем-то зажмуриваюсь, чудом откатываюсь в сторону, но какая-то сила подхватывает меня, и в следующее мгновение вталкивает в чрево машины.

Внутри нее я могу открыть глаза. Дисплей испещрен сообщениями о критических повреждениях, но я еще жива. Приподнимаюсь на сколько это возможно и вижу за штурвалом Амми.

“Мне был… выда… инструкци… остави… тебя при …вой возможнос…,” — говорит она сквозь помехи, не переставая напряженно проворачивать штурвал, — “Ты коне… та еще идио…, Илина, но предатель? Нееет…”

Почему-то смеюсь, и чувствую во рту вкус крови. Я действительно идиотка. Идиотка, не умеющая отличать истину от лжи. Но теперь я смогу. Добраться бы.

Как только я думаю об этом, транспортник сотрясает мощный удар…

Когда я прихожу в себя, я быстро понимаю, что нахожусь не в больничной палате.

Небольшая комната, от стен идет слабое свечение, и похоже, это единственные источник света здесь.

Что это? Тюрьма? Плен?

Чувствую себя на удивление бодро. И даже могу двигаться и встать.

Комната, в которой я нахожусь почти пуста. Я сижу на единственном предмете мебели, если так, конечно, можно назвать небольшое возвышение в центре комнаты, мало похожем на кровать или софу, а скорее являющимся частью поверхности пола.

Я встаю, и возвышение втягивается в пол, принимая форму гладкой полусферы.

Его движение, произошедшее не по моей воле, и от того неожиданное, заставляет меня вздрогнуть. Интересная технология. На руке у меня нет кома, значит, комната управляет всем сама. Или за мной наблюдают.

В моей камере есть дисплей, утопленный по всей плоскости одной из стен, от пола до потолка. Я подхожу к нему ближе, чтобы понять, могу ли я его включить, и замираю.

По всей его поверхности раскинут бисер разномастных звезд. Ровное, холодное свечение, навевающие мысли о курортных станциях Япета с рекламных буклетов.

Только передо мной не страницы рекламы. И не дисплей. Это иллюминатор. Нет, не иллюминаторный дисплей, а полноценная дыра в стене, закрытая чем-то похожим на композитное стекло.

Я инстинктивно отшатываюсь в глубь комнаты и натыкаюсь на полусферу. Она услужливо принимает форму кресла, в которое я падаю.

Да, я уже была в открытом космосе и меня обучали сохранять спокойствие в условиях нахождения в нем. Но на мне всегда был костюм жизнеобеспечения, а сейчас…

Все тело до подбородка обтянуто эластичным тканым материалом, похожим на сшитые между собой бинты. Это не похоже ни на больничный, ни на тюремный комплект. Мне в нем тесно.

Мысли пляшут вокруг того, что я в плену у гиперионцев. Или, что еще хуже, у мимасцев. Хотя последнее — вряд ли. Едва ли в их распоряжении могут находиться подобные технологии. И тем, и другим, пожалуй, выгоднее было бы убить меня, чем содержать в одноместной камере. Значит, меня может ожидать что-то похуже, чем смерть.

На самом деле, я знаю, что делать. На этот случай у нас есть протокол Коппеля. Успокоиться, сосредоточиться на поддержании жизнедеятельности, уклоняться от вопросов, запоминать.

Я неподвижно сижу около минуты, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и справиться с головокружением.

А из правого угла иллюминатора тем временем медленно «восходит» самая яркая звезда небосвода. Далекая и тусклая, хотя все еще самая заметная. Что за черт.

Я точно не на Япете. Я даже не на Сатурне…

Глава 8. Господин логгер

Освещение меняется, и я понимаю, что теперь нахожусь в комнате не одна. Вскакиваю с места и оборачиваюсь.

— Мы на орбите Эриды, — произносит визитер, словно читает