class="p1">Настал час, как полная чаша. Несу вам чашу эту. Бережно и осторожно, чтоб ни единая капля из часа того не расплескалась и не померкла. <…> Примите ее, уловив каждую искру и каждое отражение глуби.

Первый день сегодня, когда проникла в меня тишь великая и непоколебимая. И спал бред мук и болей. До сего дня царили во мне светотени переходности и переутомленья. Не находил тиши и спокойствия, в которых бы могло возникнуть и воспарить предельное напряженье сил. И вот сегодня, незаметным влияньем Матери-Природы замкнулся круг исходный — раскрылась мысль и освободился дух от всего наносного и фиктивного. Теперь хотя и будут муки — знаю, не могут не быть, но самый тяжелый, хоть и малый самый, отрезок пути сделан: найдена исходная точка преодоленья.

Целый день сегодня ходил по лесу. Далеко. Хвоей и солнечностью дышит лес. Напоен зноем. Сырая земля испаряет тлен. <…> Полноводная, светлоструйная быстрая речка. Берега ее — начинающие расцветать ковры, дурманящие ароматом трав, полные гудения и мелькания искрящихся крылышек живых тварей. А там, где ковер этот переходит в тень опушки, там — папоротник, перистый и высокий, сплошной яркой завесой, легко склонясь, скрывает грудь земли и хранит ее животворную сырость. <…>

Сейчас поздний вечер. Воскресный вечер на деревне. Только что она стихла и спит, четко вырисовываясь крышами в бледном, звездном небе. Только мельница шумит. Было гулянье в сумерках. В темнеющей деревенской улочке у забора гудела и хмыкала гармошка; девки плясали, пели частушки; говорно было. <…> На минуту оборвалась гармошка… и смело в наступившую резкую тишь ворвался голос соловья.

Спустился я к реке; с другого берега из темных застывших контуров кустов и деревьев лилась песнь малой пташки. Сколько силы в ней звучало: могучая любовь, земная сила пели в ней, рассыпались в трелях и громких щелканьях и посвистах смелым, дерзким вызовом; вызовом мига немому оку ночи и бледному небу с дрожащей в нем звездою. Вызовом сочным и гордым в силе своей. И невольно вспомнился соловей, пред которым благоговел и плакал даже жестокий и не знающий сомнений китайский богдыхан; могучий властелин, преклонившийся перед более могучим даром маленькой гортани серенькой, незаметной пташки.

А сейчас — только тишь. Только ночь. Ощущаю в душе льющиеся в нее новые, свежие струи, будящие новые, свежие силы глубины самой души; и боюсь радоваться, чтоб не спугнуть, не ослепить их радостью своей. Трепещет мысль и трепещет в ней слово: Да будет воля Твоя.

10 августа.

…Поймал в сжатом поле махонького зайчонка. Величиной с большую крысу. Добыл клетку. Иногда выпускаю бегать по избе. Он ест капусту и сегодня из блюдца пил молоко. Потом сел на задние лапки и мылся. Сейчас сидит в уголке на соломе, наставил ушки и поводит носом. Глазки большие и задумчивые.

 1927-1928

 Увлечение контрапунктом. Весной переход от Чернова к Щербачеву. (А. Животов — сюита для рояля). Возникновение теории танца (от полифонии). <…> Статьи об искусстве.

Лето. Тверская губ., д. Сундуки.

21 июля.

Утром писк птенца, провал его в подполье и смерть. Завтрак. Письма: Марианне (7), маме (4), Жене (3), Зауеру (2). Сон крепкий. Гомон колес и голос Нила: «Женюш, досужный?» Возка сена мимо Дуньки (элементы разбойницких повадок до сих пор у мужика). Холодный морской ветер, тучи. Вечером письмо А. Ж<ивотову>, нервничанье (тяга в город). Потом осознанье. С А. баня. Закат — дымный пожар за лесом… незабываемо. Сильный порыв в тупик (Елена).

22 июля.

Воскресный день мужиков, характерный вид, их тоска. Мятущее. Грозные силы мятежей, таящиеся в глубине их душ, естественность порывов к водке.

Минутка в паренине [поле «под паром»]: забытые камни; достоинство земли. Но за этой забытостью величайшие процессы, от которых зависит все, что об ней забыли. <…>

Вечером дома: большой порыв, почти экстаз, оказывается творческий. Желанье творить: 1) боль от замкнутости и неизреченности внутреннего творчества; 2) осознание этой боли как желание воплотить (низы) вне; 3) творчество придет; 4) когда оно своевременно? Здесь или в городе? (При очищении или преодолении?); 5) подтверждение мыслей о «покое», простоте — отдыхе (не торопись!); 6) темы музыки и стихотворений в голове, пророческого характера благодаря экстатическому состоянию. (Пожалуй, все это верно? Кто бы мне ответил?); 7) мысли о творчестве задним числом (например, о «вакхической» сюите).

23 июля.

Слабость (уже второй или третий день — знаю отчего). Всю ночь дождь и ветер. Очень холодно. Чтение «летописи» (очень продуктивно). 5 час.: молоко и письмо для слепой бабки. Потом круг через паренину, лес, в яровые к косцам. Без мыслей. Ясно. Воздух чист и тенист до морозности. Образы детства (Сиверской); в нем объятья двух берез и ели. Образы азбуки Бенуа. Нельзя ли ее для музыки? Мысли об ассоциативных образах. У косцов — костер. Сочные и высокие изумрудные яровые. Ясность. По приходе домой вживание в боль одиночества (А.). Желание письма ей; но… незачем.

Позыв стихотворства, очень сильный и конкретный. Помешали, позвав к ужину. (Ничего! — не пропадет). <…>

24 июля.

Вторник. (Четвертая годовщина первой ночи у Анны в Киеве). Записываю в 9 час. вечера у сарая. Ближняя деревня — 10 верст. Кругом сосновый бор до Мологи и Волги. Лесная стража. В связи с Дунькой — уход в путь. Дивный сосновый бор, не «ощущаю» его потому, что я как дома в нем. Бесконечные лесные просеки и дальние света (как в снах в детстве). Хутора на Сорогоже, ее заводи (двор с палисадами). Лесник — поляк. Его мнение о Тверской: 1) тверская свинина; 2) у мужика нет воскресенья, а лишь престольный праздник; 3) люди завоевали всю землю, а все всего боятся.

Сейчас некоторая нервность (пролет сорокопута: «душа тебе родная»). Темно на сене…

25 июля.

После нервности заснул крепко. Утром — с лесником до 6 вечера по пути (о медведях, ногах и ходьбе). Подвели сапоги. Комары. Вдали гроза. Пороги — неприятное село. Дождь. Ожидание у гармониста (крестьяне — поставщики пролетариата). Семья И. — светлое, почти немецкое впечатление (крестьяне — поставщики через партию беспартийных «интеллигентов»). Положен спать над хлевом, с сыновьями. Ночью овцы, лошадь и петух. Дождь!! Закат. Низкие тучи; на западе буро-ржавая прорезь. Рыже-туманное небо с багрянцем, розовая церковь. Широта вздохов.

26 июля.

Ноги отдохнули. Дождь и ветер: холодно и сыро, как осенью. Все же решение идти дальше и сразу в Спас [Спас-Забережье] (30 верст!). Молога под серым небом. Встреча в лесу