в агитбригаде. Потом из клуба ушел, а по зачислении (15.III.31) в театр ушел и из школы. После «Времен года» оставлен дирижером-стажером. Все внимание было сосредоточено на работе в Оперной студии ЛГК, которую окончил 24 мая 1931 г.

Первое полугодие ушло на работу с Лазовским над оперой «Риголетто», которой он дирижировал (18?) декабря.

23 февраля.

Опера Гуно «Фауст» (с одной репетицией 22/II). Первая опера.

13 марта.

Опера Верди «Риголетто» (репетиции 7, 12/III).

18 марта.

Второй спектакль «Риголетто» (платный).

18 апреля.

Второй спектакль «Фауст».

23 апреля.

Премьера «Кармен» (репетиции 4, 9, 17, 19, 22/IV). Очень удачно.

28 апреля.

Второй спектакль «Кармен» (репетиция 27/IV).

19 мая.

Проба в филармонии (сюита «Сказки о царе Салтане» Римского-Корсакова, Седьмая симфония Бетховена, 1-я ч.; получение Первого места).

17 июня.

Корректура балета Глазунова «Времена года».

18 июня.

Общая репетиция [балета].

19 июня.

Генеральная репетиция [балета].

22 июня.

Спектакль «Времена года». Очень удачно.

28 июня.

Репетиция концерта в Саду отдыха (Бетховен: увертюра из «Эгмонта», песни Клерхен, марш «Афинские развалины», «Леонора №3»; Мусоргский: «Ночь на Лысой горе», «Персидки» из «Хованщины», «Думка Параси» и увертюра к «Сорочинской ярмарке»).

30 июня.

Концерт.

Кроме того, провел подготовку (6, 11, 16, 21, 26.VI и 4, 6, 11/V) концерта Мусоргского в ССТС, где из состава бюро выбыл. Концерт не шел по просьбе Геншафта, против которого начались интриги.

Сданы все зачеты и получено свидетельство об окончании ЛГК. Всего был в ЛГК семь лет (с осени 1924 – по весну 1931).

У мамы — пятницы. Борьба между восприятием ее как человека и как уходящее.

Получил право на второй концерт в филармонии, но из-за халтурности постановки — отказался. Тем не менее надолго никуда не уезжал, а был с Марианной в Строганове по Варшавской ж. д. Желал этим дать ей некоторую компенсацию истекших лет. Но это сорвалось из-за встречи с Г. (она кончила хореографическое училище этой же весной и уехала новоиспеченной восемнадцатилетней артисткой ГАТОБа!), из которой (после ее отъезда на юг) хотел создать себе импульс. (Иллюзорность.) Марианна нашла письмо. Результат был трагичен. Тем не менее поехали, хотя и «отравлено». Приезжала один раз мама со всем «своим светом», «прошлым» и материнским.

Лето. Строганово, д. Заозерье на Орлинском (мамином) озере.

25 июля.

С 4-х утра до 12 дня ловля [рыбы]. Обед и сон на сеновале. Ласточки. Носка писем. Вечером с собакой до риги (сгоревшей).

26 июля.

Утром зной. М<арианна> на сеннике, я — на воде. Лодка — «с дорожкой»: 2 окуня. Ужин. Потом за письмами и полем — пот земли; ячмень, освещенный закатным солнцем; ауканье; болото; часок на камне и запись этих дней; потревоженный муравейник; кузнечики; «з-з-ум» жуков. Проделки Буяна; розовая луна.

28 июля.

В лес за черникой. Неприятие. Царство растений и их первородность, близость к земле. Мхи и их аромат; волна любви к «среде». Мысли о среде и ее последствиях (влиянии). Например, о вероятном замолкании «творчества» в тайге. А может быть, для освобождения внимания — придется переселиться на север? На лужайке грусть замолкания (не молчания), даже в мамином письме… Вечером за письмами. Непередаваемость молчания и духа полей. Но все же точно утрачен угол зрения на среду. В чем дело?.. А? Кажется в том, что я не уходил в настоящую чистую среду, а был все время в деревне… вот и угол зрения… Мысль о работе в искусстве и наставшей поре, взять ее как средство и часть остального. <…>

1 августа.

Встреча мамы. Клетчатый плед, грибок, ее ощущения — «как во сне» (служба, 5 лет без отдыха, старость).

Отдых в просеке по пути домой. Обед и мое купание. Потом устройство постели. Уборка сена. Головомойка Марианне, моя нервность. Чай. Миг на дороге.

11 августа.

Розовый туман. Капли на травах. Туманная перспектива деревни. Проводы М<арианны> до околицы и сон до 11 часов. Часок у гумна: 1) Все злаки (лен). 2) Познание мгновения pompilus’a [дорожной осы] через воспоминание миротворческого труда у Нила. <…> Обед и один через поле, краем леса вдоль забора. Высокая и немая мгла. Мысли:

1) Переломы в природе через дождь (по ассоциации, как у Вагнера через питье или огонь). Покорно — светлая молчаливость осени; крик ворон. 2) Напор пения и слез. Запись в просеке, сидя на заборе, этих строк. 3) Хвост ящерицы и предположение длительного рефлекса, заменяющего память.

 1931-1932

Зима

Работал по двум линиям: 1) В театре стажером, где ограничен был сидением в оркестре, но дирижирования не получал. Под весну, наконец, подал подробное заявление в местком, но потом взял его обратно. Оно тем не менее было прочитано где следует, и перед концом сезона я был зачислен с 10 июня штатным дирижером-ассистентом и получил на сезон два балета: «Спящую» и «Корсар», с надеждой (в 1931–1932 гг.) на «Жизель».

2) С осени был приглашен в Ленинградское хореографическое училище (по-видимому, на основании моей работы со школой над «Временами года») на должность заведующего музыкальной частью. Там предстояло поставить музыкальную часть заново, что я и делал (экспериментально) в течение года. <…>

25 марта через Животова завязал отношения с кинофабрикой Белгоскино, где и имел несколько съемок с перспективой войти в штат (как дирижер). С осени до 1 января вел оркестровый класс в бывшей Первой художественной студии (то, что было у Гладковского весной 30-го года), но дело развалилось целиком и закрылось в декабре 1931 г. (Был оркестр, состоявший из 4–5 первых скрипок и т.п.). Мама всю зиму в загсе. Больна бронхитом весной, использовала в это время свой летний отпуск. После болезни — появление астматических удуший. Я с ней у Ланге. Мое мучение «веры без дел», наконец, решительный разговор с ней перед моим отъездом в Тверскую — о режиме, продажах и питании. Вообще, за эту зиму окончательное понимание ее. Решение с осени 1932 взять ей прислугу и наполнять ей ее оправдание и смысл жизни… очень постарела. <…> Я бывал у Гаука, заведя с ним близкие отношения (через Гердт в школе). Внутренне — общее (сначала) спокойствие обеспеченности. <…> Минутами кажущееся освобождение от чувства «успеха» и «неуспеха» через «всюду жить можно» и «не смерть же». Перед отъездом (до 11.VII) в Тверскую окончательная сломленность и потеря путей. На всех концертах Филармонии. К весне — образ «юности», обычной «волчьей» тоски