то пришлось вмешаться австро-венгерскому армейскому Главному командованию. Но и оно не увидело истинного источника произошедшего, ошибочно приписав причину постигшей армию неудачи следствию некоего особого сражения, которое с общей обстановкой на остальных участках фронта ничего общего не имело. Ведь в то время как другие армии уже давно одержали победу на реках Иква и Серет, северный фланг все еще тщетно изыскивал возможности для охвата неприятеля. Вот и получается, что битву, какую мог выиграть любой опытный генерал, проиграл стратег. Следовательно, оценка действий австро-венгерского армейского Главного командования в ходе луцко-ровенского наступления имеет большое значение. Ибо здесь, на относительно небольшом пространстве, можно обнаружить все то, что мешает командованию добиться успеха, – отсутствие взаимопонимания с фронтовыми частями и отклонение от поставленной ранее тактической задачи ради идеи, которая не соотносилась ни со временем, ни с пространством. То есть жесткая приверженность заранее выработанной программе и отказ ради нее от всех других соображений. Впоследствии все это в широких масштабах повторилось в ходе боевых действий на Итальянском фронте.

Фон Гетцендорф же сравнил неудачу наступательной операции на Луцк и Ровно с наступлением фон Гинденбурга на Вильну. В сентябре на северном фланге германских войск тоже началось новое наступление, которое в ходе прикрытия города Дюнабург[17] переросло в натиск на Вильну. Эта операция по своему замыслу и проведению является одной из самых красивых за всю войну. Ведь она увенчалась успехом, несмотря на то что германское Верховное командование так и не прислало обещанных подкреплений. Но что именно послужило тому причиной – то ли невозможность, как неоднократно утверждалось, поступить иначе, или в этом свою роль сыграла элементарная зависть – мы в данном труде определить не беремся.

Единственным убедительным аргументом в пользу сравнения фон Гетцендорфа является тот факт, что в обоих случаях для охвата противника использовались только имевшиеся в наличии фронтовые части. Однако возле Ровно окружение послужило лишь бесполезным отвлечением сил, что привело к стопору наступления уже на первых порах, тогда как возле Вильны оно явилось наиболее эффективным средством достижения убедительной победы. Возле Ровно наступающие войска отступили, тогда как возле Вильны назад отошли русские. Причем и их отступление не оказалось бы столь успешным, если бы Гинденбург получил подкрепления вовремя. Ровно оставался русским до конца войны, а Вильна пал 19 сентября 1915 года. Поэтому упомянутое выше сравнение доказывает лишь неправомерное применение в данном случае высказывания «solamen miseris»[18].

После совместно одержанных побед, начиная от Горлицы и кончая Брест-Литовском, наступление на Ровно явилось первой чисто австро-венгерской операцией. И закончилась она просьбой к Германии об оказании военной помощи. А ведь австрийцам казалось, что успех был обеспечен. Но уже после нескольких дней боев им пришлось, как выразился один из офицеров австро-венгерского Главного командования, «бесстыдно» просить поддержки.

Такой исход операции пагубно отразился на обоих союзниках, существенно сказавшись на дальнейшей позиции германского Верховного командования и настроениях в немецких войсках. С тех пор у них и появилось выражение «черно-желтое наступление», которое стало олицетворять собой утверждение о том, что без немецкого союзника у Австро-Венгрии ничего путного не получится.

Кроме того, следствием этой операции явилось и то, что Австро-Венгрия из-за понесенных больших потерь не смогла выделить обговоренные по численности войска для похода на Сербию.

События на северном фланге австро-венгерских войск послужили причиной прекращения на длительный срок крупных наступательных сражений и перехода к позиционной войне. Правда, в октябре и ноябре 1916 года еще случались отдельные боевые действия в заболоченной местности в северной части реки Стырь, где из-за поражения русинской 22-й пехотной бригады войска в Восточной Пруссии оказались в трудном положении и понесли большие потери. То же относится и ко 2-й австро-венгерской армии в районе населенного пункта Алексинец и к Южной армии возле реки Стрыпа.

В декабре русские нанесли целый ряд крепких ударов по 7-й армии на границе с Бессарабией, а также на реке Стрыпа. Бои продолжались вплоть до января, но существенных изменений в сложившееся положение войск не внесли.

Сербия

Сентябрь 1915 года – апрель 1916 года

Намерение еще поздней весной 1915 года поставить Сербию на колени и открыть путь в Константинополь не могло быть осуществлено из-за вступления в войну итальянцев, а также из-за того, что болгары, как я уже отмечал, затягивали решение о своем переходе на сторону Центральных держав. Поэтому, не обращая внимания на различные инсинуации, наши дипломаты и военные без устали работали над тем, чтобы все же привлечь на нашу сторону Болгарию и по возможности Румынию.

Переговоры с румынами закончились успешно. Однако если Австрия в интересах присоединения Румынии и была готова пожертвовать частью Буковины, то Венгрия, напротив, решительно отказывалась пойти на любые территориальные уступки. И фон Фалькенхайн тщетно пытался убедить венгерского премьер-министра Иштвана Тису во время его визита в Берлин в необходимости небольших послаблений в такой позиции. Но его словно не слышали. Тем не менее наши победы на Восточном фронте привели к тому, что румынский премьер-министр Братиану выступить против нас не осмелился.

Гораздо лучший результат, во многом благодаря настойчивой энергии и упорству фон Фалькенхайна, дали переговоры с Болгарией. Переговоры и здесь были чрезвычайно трудными. Болгарский царь Фердинанд I и его хотя и весьма дружески расположенный к Германии премьер-министр Радославов хотели во что бы то ни стало себя обезопасить. Они желали, чтобы вступление в войну Болгарии было оплачено, и требовали от Турции передачи им территорий на реке Марица. Конечно, нашим дипломатам было весьма трудно заставить союзника из Золотого Рога принести эту жертву во имя единства. Однако в августе после чрезвычайно сложных переговоров достичь принципиального соглашения наконец-то удалось.

Между тем военные успехи союзников на востоке, а также неудача первых итальянских атак укрепили доверие болгарского царя к Центральным державам. Соответственно и работа по заключению договора стала продвигаться более успешно.

Когда 18 августа[19] в Цешинский дворец по приглашению эрцгерцога Фридриха Австрийского прибыли кайзер Вильгельм и руководство обоих армейских командований для празднования дня рождения всеми почитаемого престарелого императора Франца Иосифа, то «знающие люди» с уверенностью заявили о радостных переменах на юго-востоке. А уже 21 августа фон Фалькенхайн прислал фон Бетцендорфу телеграмму о том, что из Софии со всеми полномочиями для заключения договоров выехал болгарский полковник Ганчев[20].

Соглашение состояло из трех частей. Общий договор о дружбе и союзе был рассчитан на пять лет и обязывал заинтересованные державы оказывать взаимную военную помощь в случае нападения со стороны четвертых государств. Секретная конвенция