Чем ближе они подходили к кабинету ректора, тем сложнее становилось Матвею сдерживать кипящую внутри ярость. Ладони непроизвольно складывались в кулаки, а зубы грозили вот-вот раскрошиться в пыль, так сильно он их сжал.

Встав рядом с закрытой дверью, Изольда подняла руку, призывая парней остановиться. Взявшись за ручку, она потянула ее на себя, но в это же время, находящийся внутри мужчина, решил выйти из кабинета. От неожиданности преподавательница уткнулась носом в твердую, обтянутую свитером, грудь, и резко вздохнула, почувствовав, как ноздрей коснулся тонкий древесный аромат одеколона, смешанный с резким мускусным запахом мужского тела.

Изольде потребовалось около минуты, чтобы превратиться из оцепеневшей статуи обратно в снежную королеву, сделать шаг назад, поправить очки и, прочистив горло, чопорно произнести:

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович. Меня зовут Киреева Изольда Вячеславовна и я преподаю историю мировых войн, а также уже второй год являюсь непосредственным заместителем ректора. Надеюсь, у вас будет минутка разобраться с нарушителями порядка? — прежде чем обратить внимание на парней, Миронов оценивающим взглядом прошелся по покрасневшему лицу, наглухо застегнутой белой блузке, скрывающий второй размер, и обтянутым до коленей юбкой-карандаш стройным ногам молодой женщины.

— Да, конечно, входите, — в бархатистом голосе послышалась несвойственная ему хрипотца.

Наблюдавший за представлением Матвей издал саркастический смешок и, проигнорировав строгий взгляд ректора, первым вошел в просторное, светлое помещение, в котором за четыре года побывал несчетное количество раз.

Миронов вернулся к столу, сел в удобное, кожаное кресло и, сложив пальцы домиком, стал ждать, когда же ему озвучат цель визита.

— Дмитрий Александрович, я понимаю, что у вас сегодня первый день, — взяла слово подошедшая ближе к столу Изольда, — но дело не терпит отлагательств. Эти трое устроили дебош в обеденной зале. Ударили одного из однокурсников и напугали девочек, первокурсниц. Так как я не имею полномочий определять наказания, привела их к вам.

— Бел ясно сказал, это была случайность, — пробасил Резнов, — пиявка сам нарвался.

— Следите за языком, молодой человек, — в голосе Миронова сквозил металл, — как я понял, произошла драка?

— Нет, — покачала головой Изольда, — Белорадов, — она ткнула пальчиком в скрестившего руки на груди Матвея, — толкнул плечом нашего ученика, Долгова Михаля, а потом угрожал первокурснице Фроловой.

— Я ее даже пальцем не тронул, — хмуро прорычал взбешенный ее обвинениями Матвей, — просто придержал, чтобы делов не натворила.

— А эти двое что тут делают? — кивнул Миронов на стоящих позади Антона и Павла.

— За компанию, — отчеканила Изольда, которой совсем не нравилась отведенная ей роль обвинителя. В присутствии этого подавляющего мужчины, она чувствовала себя маленькой девочкой, которую заставляют оправдываться там, где ее вины совсем не было. Со Сломовым таких проблем у нее не возникало, — они друзья Матвея и всячески его покрывают.

— А где пострадавший?

— Остался в зале.

— То есть в больницу не попал? — не понимая к чему он клонит, Изольда отрицательно качнула головой, — тогда, смею предположить, что это действительно случайность. На первый раз выговор, но, если подобное повторится, разрешаю вам лично использовать розги. Насколько я помню, в академии Рэнвуд до сих пор практикуют такой вид наказания.

— Да, но… — не веря своим ушам, преподавательница уставилась на мужчину, — я? Кирилл Сергеевич никогда… я не могу… почему я?

— Считайте, я назначил вас своей правой рукой, которой обычно пользуюсь, держа инструмент наказания, — не ожидая услышать из уст ректора столь двусмысленную фразу, Изольда смерила его неприязненным взглядом, но промолчала. Матвей даже бровью не повел, а Антон с Павлом закашлялись, пытаясь замаскировать смех, — если это все, то можете идти.

Резко развернувшись на каблуках, женщина покинула помещение, громко хлопнув дверью. Парни последовали было за ней, но их остановил ударивший в спину бархатистый голос.

— Матвей, задержись, — удивившись, откуда ректору известно имя их приятеля, которое Изольда не называла, Антон с Павлов уставились на Белорадова.

— Идите, встретимся на занятии, — кивнул он им, и только когда за парнями закрылась дверь, повернулся лицом к сидящему за столом мужчине, — ты что-то хотел?

— Почему ты не взял трубку, когда я звонил?

— Был занят, — лицо парня скривилось в презрительной усмешке, и только резко побелевший старый шрам намекал, как трудно ему дается держать себя в руках, — что-то еще?

— Я не хотел, чтобы это было для тебя сюрпризом. Твоя мать предложила мне это место, и я согласился. Когда мою кандидатуру утвердили, решил позвонить тебе и предупредить, но…

— Мне не нужны твои объяснения. Мне плевать кто, и зачем тебя сюда отправил. Я лишь надеюсь, что буду видеть тебя как можно реже, — прорычал Белорадов и направился к двери.

— Как ты разговариваешь с отцом? — Дмитрий поднялся так резко, что кресло с громким треском отскочило к стене.

— Как он того заслуживает, — нисколько не испугавшись грозного тона, ответил Матвей и хлопнул дверью так же громко, как до него миниатюрная преподавательница истории мировых войн.

Поморщившись, Миронов пожалел, что не подумал взять с собой в дорогу бутылку любимого «Гленфиддика», который именно в эту секунду очень бы ему пригодился.

Внезапно красным загорелась кнопочка лежащего на столе коммуникатора. Нажав на нее, Дмитрий услышал взволнованный голос горячей «училки», что несколько минут назад пулей вылетела из его кабинета.

— Дмитрий Александрович, прошу вас спуститься на первый этаж, у нас ЧП!

— На помощь! Помогите! — раздававшийся крик был таким звонким, что из страха за барабанные перепонки, пришлось закрыть ладонями уши.

Мы с Машкой быстро переглянусь и, не сговариваясь, бросились из разделки наружу. В коридоре несколько человек собралось вокруг плачущей девушки, но вместо того, чтобы ее успокаивать, они все пялились под ноги и о чем-то шептались.

Вроде никого не резали, так что я, прежде чем приблизиться, перевела дыхание, и только после этого сделала шаг вперед, но тут же застыла на месте, открыв от удивления рот.

На полу, свернувшись в клубочек, лежал молодой парень. Глаза его были закрыты, и вид такой умиротворённый, будто спит, но грудная клетка не шевелилась. Свитера, что входил в состав формы для парней, на нем не было. Голубая рубашка была расстегнута до середины груди, а рукава закатаны, открывая руки, где на внутренней стороне одного из запястий красовалась отливающая красным татуировка. Почему-то она первой бросилась мне в глаза. Знак бесконечности. Небольшая, но заметная, и непонятно то ли старая, то ли сделанная совсем недавно. Так жутко стало на душе.