самой даже малости. Исчезнуть, умереть, живьём провалиться в самую преисподнюю… Любка и сама не знала точно, чего же её хочется больше всего…

А Лерка молчала. Она словно и не расслышала этих последних слов Толика, хотя никак не могла их не расслышать, потому как находилась к Толику куда ближе, чем Любка.

– Я хочу поцеловать тебя! – снова, и уже куда громче, проговорил Толик. – Если ты не против, разумеется…

– А если против? – спросила вдруг Лерка. – Тогда как?

– Тогда?

Толик вздохнул, ещё раз внимательно огляделся по сторонам и Любка, чтобы не быть обнаруженной, ещё ниже пригнулась к земле в своих зарослях.

– Тогда я всё равно хочу поцеловать тебя!

Лерка ничего не ответила, а Толик, опустившись вдруг на колени, схватил Лерку за обе руки сразу и начал с какой-то лихорадочной поспешностью покрывать их бесчисленными поцелуями.

– Я люблю тебя, Лерка! – бормотал он при этом. – Я так тебя люблю! Неужели ты этого не видишь!

Но Лерка по-прежнему молчала, а Любка, чтобы не видеть всего этого безобразия, крепко, до боли зажмурила глаза. Её уже расхотелось умирать, вернее, расхотелось умирать просто так. Сначала её нужно убить этих двоих на скамейке, обязательно убить их обоих, и только потом, после всего этого, спокойно и с достоинством умереть самой…

День тот же. Лерка

Лерка сидела неподвижно и, словно зачарованная, смотрела и одновременно ощущала, как горячие губы Толика дотрагиваются до её рук, нежно, едва ощутимо… как они поднимаются всё выше и выше…

– Не надо! Хватит! – прошептала, наконец, Лерка, но рук так и не отняла. – Встань! Ну, пожалуйста! Я тебя очень прошу: встань!

Где-то рядом, совсем неподалёку от них, раздался вдруг громкий хохот, напоминающий, скорее, бодрое лошадиное ржание. Толик в мгновение ока вскочил на ноги, обернулся в сторону хохота. Лерка, не вставая, тоже посмотрела в ту сторону.

К ним, медленно, не торопясь, подходило двое парней, довольно взрослых. Во всяком случае, они были намного старше Толика, не говоря уже о Лерке. Сразу же бросалось в глаза, что неумеренно весёлое настроение подошедших объясняется, не в последнюю очередь, изрядным и даже излишним приёмом горячительных напитков. Впрочем, на ногах молодые люди держались твёрдо.

– Смотри, Косой! – сказал один из парней, высокий, широкоплечий и очень похожий на цыгана. – Чем они тут занимаются!

– Развратники! – весело констатировал его приятель, помельче габаритами, белобрысый, с синими от многочисленных наколок руками. – И куда только родители смотрят!

И оба парня весело загоготали, в полном восторге от незамысловатого своего юмора. Парни гоготали, а Лерка и Толик лишь молча смотрели в их сторону, всё ожидая, когда же эти великовозрастные весельчаки, изрядно подвыпившие, а по сему довольно опасные своей непредсказуемостью, двинуться себе дальше по каким-либо неотложным делам.

Но парни явно не торопились уходить. Возможно, не было у них запланировано на сегодня никаких таких дел, а уж, тем более, неотложных. Ну а, скорее всего, новая эта забава пришлась явно по вкусу их возбуждённым от алкоголя натурам.

– Ну?! – медленно процедил сквозь зубы чернявый, окидывая своим лениво-нахальным взглядом сначала Лерку, а потом и Толика. – Что притихли, как мыши под веником?

Он замолчал, как бы в ожидании ответа, но ни Толик, ни Лерка ничего ему, разумеется, не ответили.

– Не желают они с нами разговаривать, Шеф! – сказал белобрысый, нехорошо при этом улыбаясь. – Гордые!

– А может они просто глухонемые? – предположил чернявый, вновь окинув Лерку щупающим нахальным взглядом, и Лерка, вдруг, вся похолодев, явственно ощутила огромную опасность, исходящую от этих двух пьяных отморозков. – Тогда они язык жестов должны понимать… – добавил, немного помолчав, чернявый и подмигнул приятелю. – Как думаешь, Косой?

– Сейчас проверим, Шеф!

И белобрысый, подойдя вплотную к скамейке и сложив из грязноватых пальцев так называемую «козу», ткнул ею прямо в лицо Лерке.

– Утю-тю!

Лерка машинально отдёрнула голову, но ещё раньше этого её невольного движения, Толик, подскочил к скамейке и резким ударом отбил от Леркиного лица эту наглую, синюю от блатных наколок руку.

– Не лезь!

– Чевой? – издевательски ухмыльнувшись, белобрысый подставил Толику ухо. – Ты что-то такое пропищал, сынок или мне послышалось?

– Я сказал, не лезь к ней! – голос Толика, внешне спокойный, всё же подрагивал слегка от внутреннего напряжения. – И вообще, шли бы вы, куда шли!

– Это он мне? – всё тем же издевательски-насмешливым тоном спросил белобрысый своего приятеля. – Шеф, а этот козёл начинает действовать мне на нервы!

– Ну, так врежь ему хорошенько! – лениво посоветовал чернявый, даже не вынимая рук из карманов. – Ну, давай, чего ждёшь!

Белобрысый вновь повернулся к Толику, и Толик тоже приготовился к драке… но Лерка, вскочив со скамейки, неожиданно встала между ними.

– Толик, пойдём! – она изо всей силы ухватила Толика за руку, потащила куда-то в сторону. – Пойдём, не связывайся! Ну, давай же, давай! – она всё тащила и тащила за собой слабо упиравшегося Толика… только бы поскорее отойти, только бы подальше отсюда… – Идём же, идём… я кому сказала!

– Что, струсил, козёл?! – раздался позади издевательский возглас белобрысого.

Толик дёрнулся, было, хотел вернуться назад, но Лерка всё тащила и тащила его за собой, и Толик, пожав плечами, послушно пошёл вслед за Леркой. И они бы так и ушли, но белобрысый, которого столь скорое окончание развлечения явно не устраивало, в два прыжка их настиг, и, облапив Лерку сзади, потащил её обратно.

– Шеф! – восторженно-пьяным голосом завопил он, стараясь удержать отчаянно сопротивляющуюся Лерку. – Смотри, какую киску поймал!

– Ах ты, гад!

Сжимая кулаки, Толик рванулся к белобрысому. Но чернявый, как-то неожиданно быстро оказавшийся рядом, нанёс Толику сильнейший удар ребром ладони по шее сбоку и Толик упал как подкошенный.

Толик! Толичек! – Лерка отчаянно билась в грязных, похотливых руках белобрысого отморозка. – Пусти! Пусти, подонок!

Но белобрысый держал крепко.

– Шеф, а ничего кисонька! – весело крикнул он приятелю. – Как раз в моём вкусе! Злая только очень. А-а! Сволочь!

Это Лерка, изловчившись, изо всей силы саданула каблуком туфельки по голени своего мучителя… впрочем, вырваться она так и не смогла.

– Злая, говорю, очень! – лицо белобрысого слегка перекривилось от боли и злости, он так крепко прижал Лерку к своей потной груди, что её даже стало трудно дышать. – Может, захватим её с собой, а?

– Может, и захватим…

Чернявый подошёл ближе, окинул Лерку оценивающим каким-то взглядом… он словно раздевал её мысленно. Потом, без особого, впрочем, интереса посмотрел на Толика, который, застонав, с трудом перевернулся на спину.

– Оклемается!

Чернявый сплюнул, вновь посмотрел на застывшую в каком-то ужасе Лерку, ухмыльнулся.

– Дохлого дружка ты себе надыбыла, детка! То ли