Ха-ха. Господи, Маша, ну почему тебе не сиделось на жопе ровно в тех кустах, нахрена ты из них выскочила и начала строить из себя героиню.

За такими невеселыми размышлениями я и провела половину утра. Я бы и дальше там сидела, но очень захотелось чая, так что пришлось надеть черные брюки и водолазку, в которых я приехала, и, крадучись, выйти в коридор.

Огромный дом встретил меня тишиной. Он показался мне совсем неживым и заброшенным. Я медленно шла по длинному коридору, ведя рукой по прохладной, выкрашенной в светло-бежевый цвет стене. На кухне я застала кухарку Оксану Федоровну. Накануне вечером я видела ее лишь мельком, но мама мне рассказывала почти обо всех, с кем она работала, и повариха Оксана не стала исключением.

Завидев меня, эта немолодая женщина лет пятидесяти пяти всплеснула руками, выключила в раковине воду и принялась поспешно вытирать мокрые ладони о серый фартук. Надо признаться, я была слегка удивлена, когда мама впервые упомянула возраст Оксаны Федоровны и сказала, что она была даже старше ее! Мне почему-то казалось, что в доме бандита на кухне должен работать какой-нибудь изысканный обрусевший француз или итальянец, чтобы подавать к столу блюда с диковинными названиями — фуа-гра там, папарделле.

— Деточка, ты как себя чувствуешь? — Оксана Федоровна подошла ко мне.

Ее слегка полное, круглое лицо лучилось сочувствием.

Как и все остальные в особняке, она носила строгую форменную одежду серого цвета — платье с длинными рукавами длиной до колена. На поясе и груди у нее был завязан фартук, а волосы на затылке стянуты в тугой узел и убраны под ажурную резинку.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила она прежде, чем я ответила на первый вопрос.

— Да я нормально, — я неловко пожала плечами, смутившись.

Я как-то не привыкла, чтобы обо мне беспокоился кто-то, кроме мамы.

— Все в порядке уже, — намного бодрее соврала я и покивала для убедительности. — Чаю захотелось, вот я и вышла...

— Ой, горе-то какое вчера приключилось, — невпопад запричитала она, а потом осеклась, услышав про чай. — Ну конечно, давай тебе чайку заварим. Может, с ромашкой для спокойствия? Есть черный, зеленый, с фруктами, с ягодами? Мед будешь? Есть с сотами прямо из банки...

Предлагая, она подошла к огромным шкафчикам, висящим вдоль длинной стены, и принялась вытаскивать оттуда одинаковые стеклянные банки, доверху набитые заваркой. Я с трудом подавила желание открыть рот и молча пялилась на них, как на диковинку. Дома я пила самый обыкновенный черный чай, дешевый и больше похожий на шелуху, чем на сухие листочки. Еще и заварку использовала до победного, пока совсем не станет безвкусной и жидкой.

— Мне черный. Самый обычный, — сказала я наконец.

— Может, бергамотику добавим? А хочешь чабрец? — Оксана Федоровна остановилась и посмотрела на меня, трогательно прижимая к груди стеклянную банку.

— Давайте чабрец, — кивнула я, решив, что если откажусь от всего, то обижу ее. — Спасибо большое!

Мне показалось, она искренне хотела сделать мне что-то хорошее, хотя видела меня во второй раз в жизни. И про родство между мной и мамой не знала. Ну, наверное, это вскоре перестанет быть секретом, раз это известно и дяде Саше, и хозяину особняка, и ментам.

Пока заваривался чай — в красивом, фарфоровом чайнике — Оксана Федоровна продолжала причитать о вчерашнем вечере. Кажется, ей нужно было кому-то излить душу, и я отлично подошла для этой роли: молча кивала, соглашаясь с ней, и иногда вставляла гласные звуки, которые можно было принять за сочувствие.

— Как хоть ты не побоялась? — спрашивала она меня, разливая восхитительно ароматный чай по изящным кружечкам с тонкими ручками и золотистыми ободками.

Кружечки она поставила на белоснежные, начищенные до блеска блюдечки, а из многочисленных шкафов достала и выложила на отдельную тарелку печенье и рулетики с ягодной начинкой.

Несмотря на неважное самочувствие и бессонную ночь, я облизнулась. Сладости я обожала до дрожжи, но позволяла себе редко. Во-первых, покупные очень дорогие. Во-вторых, я и так питалась из рук вон плохо, поэтому старалась не подсаживать организм на сахар. Кажется, вид у меня был то ли жалкий, то ли голодный. Во всяком случае, Оксана Федоровна с сочувствием погладила меня по голове и подвинула тарелку ко мне вплотную.

— Ешь, деточка, ешь. Рулетики с клубничным кремом, я и сама их люблю.

От ее какой-то простой, душевной доброты мне захотелось вдруг разреветься. Она была немногим старше моей мамы, но мне казалось, что я пью на кухне чай со своей бабулей, которая изо всех сил старается посытнее накормить непутевую внучку.

Да уж. Ну я и расклеилась конечно. Все-таки вчерашний инцидент хорошенько выбил меня из колеи. Давно я за собой такой плаксивости и чувствительности не помню! Вот что с людьми делает немного ласки и доброты!

Решив не противиться, я потянулась к рулету и сама не заметила, как съела целых три! Под чай и сладости я узнала от Оксаны Федоровны, что «Гордей — хороший, вежливый мальчик». «Так и не скажешь сразу, что отец богатый». Комплимента удостоился даже бандит по кличе Гром. «Кирилл Олегович исключительный человек. Ни разу ни зарплату не задержал, ни голос не повысил».

К тому моменту, как был выпит весь чай и уничтожены рулетики, я почти начала завидовать персоналу этого особняка. На меня вот в моем НИИ орали. Я уже молчу про зарплату... Хорошо, когда задерживали на месяц — считай, вовремя выплатили! Обычно получали мы в мае за январь, а в декабре за август...

Напоив меня чаем, Оксана Федоровна убрала все со стола, и за ней на кухню как раз зашел охранник. Оказалось, что по воскресеньям они специально ездят в какое-то хозяйство за свежим мясом. У меня уже голова слегка кружилась от количества ненужной информации, но я помалкивала, чтобы не обижать женщину, которая за меня искренне переживала. Она еще и три раза извинилась, что оставляет меня одну, и два раза предложила поехать вместе с ними, но я отказалась.

Судя по облегчению на каменном лице охранника, он был несказанно счастлив, что я решила остаться на кухне. Да уж. Интересно, конечно, что им про меня рассказали...

В благословенной тишине я просидела недолго. Я только закончила разглядывать шкафчики на одной стене и перешла к стеклянному стеллажу с посудой, когда на кухню пришел