Преимущество переходило от одного к другомувсю ночь напролет; негра поили ромом и зажигали ему сигареты. Выпив рому, негрделал отчаянное усилие, и один раз ему удалось пригнуть руку старика – которыйтогда не был стариком, а звался Сантьяго El Campeon[3] – почти на три дюйма. Ностарик снова выпрямил руку. После этого он уже больше не сомневался, чтопобедит негра, который был хорошим парнем и большим силачом. И на рассвете,когда люди стали требовать, чтобы судья объявил ничью, а тот только пожалплечами, старик внезапно напряг свои силы и стал пригибать руку негра все нижеи ниже, покуда она не легла на стол. Поединок начался в воскресенье утром иокончился утром в понедельник. Многие из державших пари требовали признатьничью, потому что им пора было выходить на работу в порт, где они грузили угольдля Гаванской угольной компании или мешки с сахаром. Если бы не это, все быхотели довести состязание до конца. Но старик победил, и победил до того, какгрузчикам надо было выйти на работу.

Долго еще потом его звали Чемпионом, а весноюон дал негру отыграться. Однако ставки уже были не такими высокими, и он легкопобедил во второй раз, потому что вера в свою силу у негра из Сьенфуэгос быласломлена еще в первом матче. Потом Сантьяго участвовал еще в несколькихсостязаниях, но скоро бросил это дело. Он понял, что если очень захочет, топобедит любого противника, и решил, что такие поединки вредны для его правойруки, которая нужна ему для рыбной ловли. Несколько раз он пробовалпосостязаться левой рукой. Но его левая рука всегда подводила его, не желалаему подчиняться, и он ей не доверял.

«Солнце ее теперь пропечет хорошенько, –подумал он. – Она не посмеет больше затекать мне назло, разве что ночью будеточень холодно. Хотел бы я знать, что мне сулит эта ночь».

Над головой у него прошел самолет, летевший вМайами, и старик видел, как тень самолета спугнула и подняла в воздух стаюлетучих рыб.

– Раз здесь так много летучей рыбы, где-топоблизости должна быть и макрель, – сказал он и посильнее уперся спиною в лесу,проверяя, нельзя ли подтащить рыбу хоть чуточку ближе. Но он скоро понял, чтоэто невозможно, потому что бечева снова задрожала, как струна, угрожая лопнуть,и по ней запрыгали водяные капли. Лодка медленно плыла вперед, и он провожалглазами самолет, пока тот не скрылся.

«Наверно, с самолета все выглядит оченьстранно, – подумал он. – Интересно, какой вид с такой высоты имеет море? Ониоттуда могли бы прекрасно разглядеть мою рыбу, если бы не летели так высоко.Хотел бы я медленно-медленно лететь на высоте в двести саженей, чтобы сверхупосмотреть на мою рыбу. Когда я плавал за черепахами, я, бывало, взбирался наверхушку мачты и даже оттуда мог разглядеть довольно много. Макрель оттудавыглядит более зеленой, и можно различить на ней фиолетовые полосы и пятна иувидеть, как плывет вся стая. Почему у всех быстроходных рыб, которые плавают втемной глубине, фиолетовые спины, а зачастую и фиолетовые полосы или пятна?Макрель только выглядит зеленой, на самом деле она золотистая. Но когда онапо-настоящему голодна и охотится за пищей, на боках у нее проступают фиолетовыеполосы, как у марлина. Неужели это от злости? А может быть, потому, что онадвижется быстрее, чем обычно?»

Незадолго до темноты, когда они проплывалимимо большого островка саргассовых водорослей, которые вздымались ираскачивались на легкой волне, словно океан обнимался с кем-то под желтымодеялом, на маленькую удочку попалась макрель. Старик увидел ее, когда онаподпрыгнула в воздух, переливаясь чистым золотом в последних лучах солнца,сгибаясь от ужаса пополам и бешено хлопая по воздуху хвостом.

Она подпрыгивала снова и снова, как заправскийакробат, а старик перебрался на корму, присел и, придерживая большую бечевуправой рукой и локтем, вытащил макрель левой, наступая босой левой ногой навыбранную лесу. Когда макрель была у самой лодки и отчаянно билась и бросаласьиз стороны в сторону, старик перегнулся через корму и втащил в лодку жаркую,как золото, рыбу с фиолетовыми разводами. Пасть макрели судорожно сжималась,прикусывая крючок, а длинное плоское тело, голова и хвост колотились о днолодки, пока старик не стукнул ее по горящей золотом голове, и она, задрожав,затихла.

Старик снял рыбу с крючка, снова наживил егосардиной и закинул леску за борт. Потом он медленно перебрался на нос. Обмывлевую руку, он вытер ее о штаны, переместил тяжелую бечеву с правого плеча налевое и вымыл правую руку, наблюдая за тем, как солнце опускается в океан и подкаким уклоном тянется в воду его большая леса.

– Все идет по-прежнему, – сказал он.

Но, опустив руку в воду, он почувствовал, чтодвижение лодки сильно замедлилось.

– Я свяжу друг с другом оба весла и прикреплюих поперек кормы, чтобы они ночью тормозили лодку, – сказал он. – У этой рыбыхватит сил на всю ночь. Ну, и у меня тоже.

«Пожалуй, лучше будет, если я выпотрошумакрель попозже, – подумал он, – чтобы из нее не вытекла вся кровь. Я сделаюэто немного погодя и тогда же свяжу весла, чтобы притормозить лодку. Лучше мнепокуда не беспокоить рыбу, особенно во время захода солнца. Заход солнца дурновлияет на всякую рыбу».

Он обсушил руку на ветру, а затем, схватив еюбечеву, позволил рыбе подтянуть себя вплотную к дощатой обшивке, переместивтаким образом упор со своего тела на лодку.

«Кое-чему я научился, – подумал он. – Пока чтоя с нею справляюсь. К тому же нельзя забывать, что она не ела с тех пор, какпроглотила наживку, а она ведь большая, и ей нужно много пищи. Я-то съел целоготунца. Завтра я поем макрели. – Старик называл макрель dorado. – Пожалуй, ясъем кусочек, когда буду ее чистить. Макрель есть труднее, чем тунца. Но ничтона свете не дается легко».

– Как ты себя чувствуешь, рыба? – спросил онгромко. – Я себя чувствую прекрасно. Левая рука болит меньше, и пищи хватит нацелую ночь и еще на день. Ладно, тащи лодку, рыба.

Старик совсем не так уж хорошо себячувствовал, потому что боль, которую причиняла его спине веревка, почтиперестала быть болью и превратилась в глухую ломоту, а это его беспокоило. «Сомной случались вещи и похуже, – утешал он себя. – Рука у меня поранена совсемлегко, а другую больше не сводит судорога. Ноги у меня в порядке. Да и в смыслепищи мне куда лучше, чем рыбе».

Было темно; в сентябре темнота всегданаступает внезапно, сразу же после захода солнца. Он лежал, прислонившись кизъеденным солью доскам, и изо всех сил старался отдохнуть. На небе показалисьпервые звезды. Он не знал названия звезды Ригель, но, увидев ее, понял, чтоскоро покажутся и все остальные и тогда эти далекие друзья будут снова с ним.