по миске с похлёбкой и скрученному в валик лавашу. Походная еда эльфов оказалось довольно вкусной и питательной, и – как подозревала Ксан – исключительно полезной. В бульоне не было ни грамма лишнего жира, а травы сильно смахивали по запаху на некоторые лекарственные, которые Саше как-то продали в местном аналоге аптеки. Лаваш, кстати, тоже содержал вкрапления трав, и это придавало ему несколько пикантный, немного пряный вкус.

Утолив голод, эльфы не спешили расходиться, не отказываясь от уютного тепла костра в пользу своих фургонов. Но не было и шумных разговоров у костра, громкого смеха – как это было бы в человеческом походе. Эльфы тихо переговаривались между собой небольшими группами, либо просто молчали и смотрели на огонь. Ксан была в числе последних. От созерцания пляшущих язычков пламени её отвлёк незнакомый голос:

- Может быть, менестрель споёт что-нибудь? Не зря же он приготовил инструмент?

Ксан перевела взгляд на говорившего эльфа. Тот подчёркнуто не смотрел на неё, да и обращался, по сути, не к ней. Но остальные уставились именно на неё, ожидая её решения.

Саша вздохнула, провела рукой по струнам и нашла взглядом Ксантариэля – единственного знакомого и вроде как лояльного к ней эльфа. Тот едва заметно кивнул.

Ксан задумалась, что же сыграть. Это – не кабацкая публика, им её обычный репертуар не подойдёт. Но что сыграть и спеть этим чуждым ей существам, которых она совсем не знает, не понимает, и - чего уж таить – опасается? Ей отчаянно хотелось спеть что-то, что протянет между ними мост, раскроет ей их сущность, поможет ей стать своею в их компании – или хотя бы уменьшит долю игнора и презрения. Не то чтобы Ксан такое отношение задевало, но ей предстоит жить и общаться с эльфами неопределённое время. Пожалуй, стоило бы навести мосты.

А что, если спеть эльфам о них самих? Знает Ксан одну песню, вот только… непонятно, как сами эльфы её воспримут: всё-таки это фантазия автора другого мира. Много ли в ней правды? Но эта песня как нельзя лучше отражала внутренние ощущения самой Саши, так что она решилась. Сделала пару проигрышей, вспоминая аккорды, и запела:

Отпускает ночь цветные сны,

Обнажая полный лик луны.

Отделились тени от стены -

Это значит, в дом пришли Они.

Их глаза светлы и холодны,

Там горят болотные огни...

Как боюсь я их невинных лиц,

Я боюсь их вкрадчивых речей.

Мне знакомы пальцы хищных птиц,

Когда ноша сорвана с плечей.

Под лопаткой холод острых спиц,

Разум был моим, а стал - ничей,

Там отныне - прочим не видны -

Безраздельно царствуют Они.

Их придумал бессмертный профессор,

Их тела - это музыка леса,

Их слова — квинтэссенция слёз,

После них твоя жизнь полетит под откос...

Их придумал бессмертный профессор...

Опасайся звуков в темноте,

Опасайся локонов льняных.

Их мечи направлены на тех,

Кто ещё ребёнком видел сны

О прозрачных замках в высоте,

О мостах над морем золотых...

Ты забудешь свой родной язык,

У чужого имени в плену,

Ты забудешь всё, к чему привык,

Даже пол, гражданство и страну,

Кто тебе отец и кто твой бог.

Опадает вереск в синий мох…

Это сделал бессмертный профессор.

Три талмуда изрядного веса

Он писал, не надеясь на спрос…

Вместе с ним твоя жизнь полетит под откос.

Это сделал бессмертный профессор...

Кровь течёт меж пальцами в траву -

Человечна, смертна и красна.

Покидает сердце клеть свою,

Чтобы им наелась Их весна.

Их сиянье гибельно для глаз.

Там, где есть Они - не будет вас.

У причалов плещется вода,

Зов её властителен, но тих -

Не вернётся память никогда,

Потому что ты - один из Них,

Кто отмечен не был в должный час,

Тот добыча каждого из Нас.

Мы растопчем твой унылый мозг,

То, что было камень, станет - воск.

Нас придумал бессмертный профессор,

Наша речь - это музыка леса,

Наша тайна — ответ на вопрос.

После нас твоя жизнь полетит под откос.

Это сделал бессмертный профессор.

Три талмуда изрядного веса

Он писал, не надеясь на спрос…

Вместе с ним твоя жизнь полетит под откос.

Это сделал бессмертный профессор...

(Песня Лоры Бочаровой «Они»)

Едва затихли последние аккорды, Ксан опустила инструмент, ожидая реакции. Она была готова ко всему: восхищению или возмущению, но ответом была полнейшая тишина. По лицам окружающих эльфов было сложно понять, что они думают или чувствуют по поводу песни. Но, по крайней мере, вроде никто не оскорбился. Уже легче.

- Какая интересная метафора, - вдруг произнёс голос слева от Саши. Та обернулась и увидела незнакомого эльфа. Вроде бы он не был в числе тех, что обливали её презрительными взглядами. Хотя он тоже не смотрел на неё, высказывая своё мнение.

- Какая именно, Талсиниэль? – вежливо поинтересовался его сосед.

- Назвать демиурга бессмертным профессором. В этом что-то есть.

Ксан тихонько хмыкнула: хоть она и знала, что в песне речь о Толкиене, но если забыть об этом, то лично у неё припев про бессмертного профессора вызывал ассоциацию не с демиургом, а скорее с гибридом графа Дракулы и Виктора Франкенштейна. Но, конечно же, эльфы не могут примерить на себя роль эксперимента безумного учёного. Их создал демиург, и никак иначе.

- Значит, - обернулся к ней эльф, похваливший метафору, - такими люди нас видят? А вы тоже боитесь нас?

- Лично я – опасаюсь, - спокойно ответила Ксан, взглянув эльфу в глаза прямым взглядом. Впервые с ней заговорил кто-то из их братии, помимо Ксантариэля. – Но я отношусь с опасением ко всему незнакомому, так что вам не стоит это принимать на свой счёт.

Заговоривший с ней эльф запрокинул голову и звонко рассмеялся – словно колокольчики прозвонили. Некоторые эльфы к нему присоединились.

С той минуты что-то неуловимо изменилось. С Ксан стали общаться – редко и почти всегда по делу, но больше не игнорировали. Каждый вечер Ксан немного играла и пела на привалах. На второй неделе путешествия эльфы даже стали делать заказы, прося повторить