– Если Ханна позвонит, – объявляю я с порога, – обязательно позовите меня.

Джесса Маккензи поднимает голову, и, как всегда, когда наши взгляды встречаются, я вижу в ней что-то смутно знакомое. Она поднимает руку и машет мне. Внезапно меня охватывает яростное желание защитить ее. Но я борюсь с этим желанием. В последнее время я даже о себе позаботиться не в состоянии.

Я ложусь в кровать, и с моих губ беззвучно срываются слова. Кто-то перед сном молится. Я не молюсь, а все время повторяю одно и то же: «Меня зовут Тейлор Маркхэм. Я живу на Джеллико-роуд».

Вебб сидел на дереве, нависающем над обрывом, и думал, как построит дом. Он будет из гофера, как Ноев ковчег, двухэтажный, и оттуда будет такой вид, чтобы каждый день смотреть в окно и восхищаться. Его отец построил дом на ферме. Вебб особенно любил его за это и больше всего скучал по нему, вспоминая стук молотка и пение пилы. К ним присоединялся голос отца, словно подпевая какой-то песне, что звучала у всех в голове. Вебб помнил, как они с Нани держали гвозди зубами, подражая отцу, и стучали молотками, чувствуя себя частью большого дела.

Он рассказал Нани и Тейт о своем плане. Они все забрались на дерево, и Вебб рассказал им, что хочет построить дом и надеется на их помощь. Нани долго молчала. Она лежала, обнимая ветку, и любовалась видом на долину. Нани говорила, что отсюда верхушки деревьев похожи на цветную капусту, и как-то раз ей показалось, что они уговаривают ее прыгнуть, обещая, что оттолкнут обратно. Иногда, как в этот день, Вебб ужасно боялся, что она послушается.

Поэтому он заставил обеих девочек встать на ветке в полный рост, держась за руки.

– Не бойтесь. Я не отпущу вас.

– Что ты видишь? – спросила Нани.

– Ничего.

– А знаете, что вижу я? – сказала Тейт. – Отсюда, с такого расстояния, все выглядит жуть как идеально.

На следующий день после обеда я иду в корпус Кларенса искать Бена. Дрожащей рукой стучу в дверь и жду. Мальчишка, который приходит на стук, явно нервничает при виде меня. Поначалу я не понимаю, почему, но потом вспоминаю, часто ли мне раньше доводилось встречать главу школьного подполья. Нечасто. Они не ходили по чужим корпусам. Даже на собственном факультете они превращались в полубогов. Мальчик стоит, не двигаясь и уставившись на меня. К счастью, через несколько секунд появляется Бен, который кладет руку на плечо своего подопечного.

– Иди делать уроки. Я скоро вернусь.

Мне Бен ничего не говорит, но его взгляд как бы спрашивает: «Ну что?»

– Что ты сказал своему куратору, – произношу я, указывая на его лицо, – по поводу этого всего?

– Что в меня попал футбольный мяч.

Я киваю.

– Ну да, естественно. По тебе же видно, что ты футболист.

– Он был только рад, что я соврал. Ему явно не хотелось разбираться.

Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга. Мне в кои-то веки неловко. Не то чтобы я была против признания собственных ошибок, просто на практике мне этого делать не доводилось.

– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Да, хочу, – честно признаюсь я, понимая, что бессмысленно ходить вокруг да около.

– У восьмого класса задание на завтра, – говорит Бен, указывая себе за спину. – Не самое подходящее время.

– Ты делаешь с ними домашку?

– Я же глава факультета.

– Наши главные никогда не делали с нами домашку. Этим занималась Ханна.

– А наши окунали нас головой в унитаз. Следовательно, я избрал более мягкий подход.

– «Следовательно»? Я бы сказала «естественно».

– Ты уже так говорила. В любом случае, вследствие того, как со мной обращались, я предпочел действовать противоположным образом, так что мое «следовательно» отлично подходит.

– Если я пришлю Рафаэллу помочь твоим восьмиклассникам, ты пойдешь?

– Рафаэлла наверняка сейчас занята вашими восьмиклассницами.

– Естественно.

Снова молчание. Видимо, придется унижаться.

– Бен, я уже семь дней занимаю должность предводителя школы, а результатов никаких не добилась. Прошлые предводители всегда успевали наладить контакт с кадетами и как минимум согласовать прежние границы. Я понятия не имею, что говорить этим ребятам. Вот видишь, я признаюсь тебе в этом. Сама не знаю, почему это делаю.

– Потому что ты меня не уважаешь, и тебе все равно, сочту ли я тебя слабой или нет.

Пора смириться с тем фактом, что у меня остался один союзник – Рафаэлла. Но Рафаэлла не глава факультета, она мой заместитель и при всем желании не спасет меня от Ричарда и пяти подписей, которые он соберет.

– Ладно, – говорю я, отворачиваясь. Дохожу до последней ступеньки, оглядываюсь и вижу, что Бен все еще стоит в дверях. – И, чтобы ты знал, я сама не понимаю, уважаю тебя или нет. Но я выбрала тебя, а не Ричарда, потому что доверяю тебе. Вот тебе мой мотив. На данный момент доверие для меня дороже всего. Если тебе этого недостаточно, тогда не знаю, что и сказать.

Я успеваю сделать несколько шагов.

– Какая мне от этого выгода?! – кричит он мне вслед.

– Никакой, – бросаю я. – Не буду даже пытаться убедить тебя в обратном.

Бен догоняет меня.

– Нет. Эти слова надо сказать во время переговоров. Прошлые предводители всегда так говорили: «Какая мне от этого выгода?»

Мы все дальше отходим от корпуса, и я выдыхаю с некоторым облегчением, когда мы оказываемся на вырубке, а Бен все еще со мной. Внутри и так все переворачивается, и я понимаю, что нервничаю из-за опасности встречи с кадетами.

– Возможно, нам повезет, – заявляет Бен, уловив мою тревогу. – Допустим, они пожирают кабана, которого забили к ужину. Вот прямо сейчас срывают мясо с костей зубами и…

– И следовательно?..

– Не заинтересованы в нашем обществе.

Звучит неубедительно.

Какое-то время мы бродим по территории, отмечая на карте все основные точки. Большую часть года мы об этом не думаем, но с приходом сентября карта становится нашей Библией. Я следую ее указаниям и не замечаю, что подошла слишком близко к обрыву, пока Бен не хватает меня за футболку и не оттаскивает назад. Но мне нравится ощущение близости к краю. Всего один шаг, и эти деревья, похожие на цветную капусту, подкинут меня обратно.

Бен изумленно смотрит на меня.

– Ты ослепла? Чуть не свалилась же.

Я уже готова сказать, что это ерунда, но Бен вдруг поднимает руку.

– Ты слышала? – шепчет он.

– Что?

– Это!