Полковник Ласкомб колебался, подергивая себя за усы.

– Мне кажется, Бесс, что ты совершаешь большуюошибку. – Он вздохнул. – Она спрашивала, где ты, и я сказал, что заграницей.

– Я буду там через каких-нибудь двенадцать часов, такчто все прекрасно обойдется.

Она подошла к нему и поцеловала его в кончик подбородка,затем ловко повернула кругом, словно они собирались играть в жмурки, открыладверь и легким движением вытолкнула Ласкомба в коридор. Когда дверь затворилась,полковник заметил старую даму, которая поворачивала за угол у самой лестницы.Она бормотала себе под нос, роясь в сумке:

– Боже мой, наверное, я забыла это в номере. Ах, божемой!

Она прошла мимо полковника, не обратив на него особоговнимания, но, когда он начал спускаться, мисс Марпл остановилась у своей дверии устремила на него пронзительный взгляд. Потом она взглянула на дверь БессСеджвик. «Так вот кого она поджидала, – сказала себе мисс Марпл, –интересно – зачем?»

Каноник Пеннифезер, подкрепившись завтраком и не забывоставить ключ у портье, вышел из гостиницы и был бережно усажен в таксишвейцаром-ирландцем, который для того и был поставлен.

– Куда едем, сэр?

– Ох, боже мой, – пробормотал каноник Пеннифезерво внезапной растерянности. – Дайте мне подумать, куда я собирался.

Движение на Понд-стрит было задержано на несколько минут,пока Пеннифезер и швейцар обсуждали этот запутанный вопрос. Наконец на каноникаснизошло озарение, и такси было велено следовать в Британский музей.

Швейцар остался стоять на тротуаре с широкой ухмылкой налице, и, так как больше из гостиницы, насколько он мог видеть, никто невыходил, он слегка прогулялся вдоль фасада, негромко насвистывая какую-тостарую песенку.

Одно из окон на первом этаже отеля «Бертрам» открылось, ношвейцар даже не обернулся, как вдруг из окна донесся голос:

– Так вот ты где обосновался, Мики! Каким ветром тебясюда занесло?

Он круто повернулся, застигнутый врасплох, и воззрился наговорившую.

Леди Седжвик высунула голову из окна.

– Ты что, не узнаешь меня? – спросила она.

По его лицу скользнула тень воспоминания.

– Бог ты мой, да никак это малышка Бесси! Подуматьтолько! Сколько лет прошло. Малышка Бесси.

– Никто, кроме тебя, не называл меня Бесси. Отвратноеимя. Ну и чем же ты все это время занимался?

– Всем понемногу, – сказал Мики с заметнойнеохотой. – Обо мне-то не писали, как о тебе. Я, бывало, читал о твоихпроделках.

Бесс Седжвик рассмеялась.

– Во всяком случае, я лучше тебя сохранилась, –сказала она. – А ты слишком много пьешь. Всегда пил много.

– Ты только потому и сохранилась, что все время приденьгах была.

– Тебе-то деньги не принесли бы никакой пользы. Тыпросто пил бы еще больше, пока совсем бы не спился. Да, да, так оно и есть. Новсе же как ты сюда попал, хотела бы я знать.

– Мне нужна была работа. А у меня вот чтоимеется… – Рука его прошлась по ряду медалей на груди.

– Понятно. – Она задумалась. – И все онинастоящие?

– Ясно, настоящие. А то какие?

– Да я тебе верю, верю. Ты всегда был храбрым. И бойцомнеплохим. Да, для армии ты подходящий кадр. В этом я не сомневаюсь.

– Армия хороша во время войны, а в мирное время в нейничего хорошего нет.

– Вот ты и прибился сюда. Я понятия не имела… –Она вдруг замолчала.

– О чем это ты, Бесси, понятия не имела?

– Да так, ничего. Странно встретить тебя после столькихлет.

– Я ничего не забыл, – сказал он. – Я тебяникогда не забывал, малышка Бесси. Ах и хороша же ты была! Такая красотка.

– Глупая девчонка – вот кем я была, – возразилаледи Седжвик.

– Что верно, то верно. Большого ума в тебе не было.Если бы ты была поумнее, не связалась бы со мной. Ты с лошадками лихоуправлялась. Помнишь ту кобылку, как ее звали-то? Молли О’Флинн. Норовистая,прямо ведьма.

– Да, только ты один мог с ней справиться, –признала леди Седжвик.

– Она бы меня сбросила, если бы могла! Но когда поняла,что это у нее не пройдет, сразу смирилась. Ну и красавица она была, а? Но ужесли говорить о верховой езде, то ни одна леди не ездила верхом лучше тебя. Какты сидела, как держалась! Ни капли страха, ни на миг! Так оно и дальше было,судя по всему. Аэропланы, гоночные машины…

Бесс Седжвик рассмеялась:

– Ладно, мне пора заканчивать письма. – Она отошлаот окна.

Мики перегнулся через ограду.

– Я не забыл Балигоулан, – сказал онмногозначительно. – Я иногда думал написать тебе…

Голос Бесс Седжвик прозвучал резко:

– Что это на тебя нашло, Мик Горман?

– Просто говорю, что ничего не забыл… Просто так…напомнил тебе.

Голос Бесс Седжвик все еще сохранял резкий тон:

– Если ты думаешь о том, о чем, я полагаю, ты думаешь,то вот тебе мой совет: держи язык за зубами. Только пикни – я тебя пристрелютак же легко, как крысу. Мне случалось убивать людей.

– Может, в чужих странах…

– В чужих или здесь, мне все едино.

– Боже праведный, не сомневаюсь, что ты на этоспособна! – В голосе Мики звучало неподдельное восхищение. – ВБалигоулане…

– В Балигоулане, – перебила она, – тебезаплатили за молчание, и заплатили хорошо. Денежки-то ты взял. И не думай, чтоот меня еще получишь, – не выйдет.

– Ух и славная бы историйка получилась для воскресныхгазет!

– Ты слышал, что я сказала.

– Ха, – рассмеялся он. – Да я же не всерьез,а так, в шутку. Разве я что сделаю против своей малышки Бесси? Я держу рот назамке.

– Так и держи, – сказала леди Седжвик.

Она опустила окно и уставилась на неоконченное письмо,лежавшее перед ней на письменном столе. Взяла его, взглянула, скомкала ишвырнула в мусорную корзинку. Затем она резко поднялась и вышла из комнаты. Дажене оглянулась, выходя.

Небольшие комнатки для писем в «Бертраме» часто казалисьпустыми, даже когда это было не так. Два солидных письменных стола находились воконных нишах, на особом столе у правой стены лежали журналы, а слева стоялидва кресла с высокими спинками, повернутые к камину. Их облюбовали пожилыевоенные, которые после обеда обычно уютно устраивались там и сладко дремали досамого чая. И те, кто приходил в комнату, чтобы написать письмо, часто их незамечали. В утренние часы на кресла не было особого спроса.