— Нет, но ты сам-то должен знать, о чем речь!

— Ну а я не знаю. Сдается мне, что ни Казаков, ни егоденьги здесь ни при чем.

Полина подняла с пола альбомы с фотографиями и водрузила ихна стол.

— Посмотри, у тебя ничего не пропало? Может быть, этопросто кража?

— Ну, конечно! — усомнился Виктор, но все-такипотратил некоторое время на раскопки.

— Хочешь верь — хочешь нет, но пропали мой абонемент всолярий, контактные линзы и несколько фотографий.

— Н-да, — пробормотала Полина. — Возможно,все это где-то здесь валяется. И что мы теперь будем делать?

— Сначала надо подкрепиться. Надеюсь, никто не отравиледу в холодильнике.

— Смотри-ка, а на кухне все в целости и сохранности.Очень странный был у тебя обыск.

Коллективными усилиями они приготовили омлет с сыром исоорудили гору бутербродов. Две большие кружки кофе с молоком дополнили меню.

— Надо прослушать автоответчик, — спохватилсяВиктор, отставляя пустую тарелку.

— Иди, а я пока займусь посудой.

Они чувствовали себя наедине легко, несмотря на то что укаждого было кое-что на уме относительно друг друга.

— Странно, — сообщил Виктор, возвратившись черезнесколько минут на кухню. — Звонил пластический хирург. Говорит, кто-томной интересуется.

— Пластический хирург? — брови Полины взлетеливверх. — Ты что, делал себе подтяжку лица?

— Я?!

— А! Знаю, ты изменил форму ушей. Я всегда говорила,что у тебя слишком оттопыренные уши.

Уши Виктора немедленно налились краской.

— Ничего подобного. Я недавно на своей тачке в авариюпопал…

— О, господи, Витька, я ничего не знала!

Про себя он подумал: «Бьюсь об заклад, ты мной в последниегоды вообще не интересовалась», а вслух сказал:

— Ну, правда, ерунда. Пришлось только наложить парушвов на щеку и немного нос поправить.

— А на первый взгляд ничего не заметно.

— Так и задумано. Конечно, это было дорого, но мневсегда нравился мой нос.

Полине тоже всегда нравился нос Виктора, но она решила емуоб этом не говорить.

— Зачем, интересно, звонили твоему пластическомухирургу? Что он мог про тебя рассказать?

— Что я раньше был урод, каких мало, а теперьпревратился в Алена Делона. Пойдем, сама послушаешь.

В комнате он перемотал пленку и нажал на клавишу.

— Алло, это Соловейчик, врач из клиники пластическойхирургии. Я вот по какому поводу. Тут кто-то интересовался Астаховым, яподумал, вам, Виктор, стоит об этом знать. Позвоните мне в клинику или домой.До встречи.

Врач продиктовал телефоны и отключился.

— Если это те же типы, которые убили Алену, —взъерошил волосы Виктор, — то я совсем перестаю что-либо понимать.

— Может быть, их интересуют твои медицинские данные:группа крови, резус-фактор какой-нибудь, кардиограмма…

— Зачем?

— Откуда я знаю? Я просто высказываю предположения.

— Какие-то странные бандиты. Странная слежка, странныйобыск, даже убийство странное! Зачем убили Алену? Чего они хотели этимдобиться? Я не успел еще толком испугаться, как с ней уже расправились.Простить себе не могу.

— Думаю, нам все-таки, стоит связаться с Глебом, —сказала притихшая Полина.

— Спустимся к моему соседу Толику. Не доверяю ятелефону, который пережил квартирный обыск.

Сияющий всеми цветами радуги Толик вытаращился на Полину итут же предложил ее нарисовать. По ходу дела он шаркал ножкой, суетливо вытираяруки тряпочкой, смоченной в растворителе. Квартиру наполняли запахи краски иолифы.

— Такое впечатление, что ты рисуешь руками, —оглядев грязного Толика, предположил Виктор.

— А хоть бы и руками. За это нынче «Оскаров» дают.

— Он нигде не учился, — пояснил ВикторПолине. — Самородок.

— Боже мой, — пробормотала Полина, остановившисьперед портретом бульдога, у которого зубы росли по всей голове, из паститорчали два языка, а ноги бежали отдельно от туловища.

— Ну как? — спросил Толик. — Впечатляет?

— Впечатляет, — согласилась Полина и добавила:

— Очень… стильно.

— Так я не понял, — обернулся Толик кВиктору, — что у тебя с телефоном? Хулиганы все звонят?

— Точно. Я с горя трубку о стенку шмякнул.

— Ну, ты крутой. У тебя же дорогой аппарат был!

— Я, когда разозлюсь, с катушек слетаю.

— Звони в лабораторию, — поторопила егоПолина. — А то опять никого не застанем.

— Глеб! — обрадовался Виктор, когда на том концепровода сняли трубку. — Это я. У Толика Покровского. И, кстати, я не один.С Полиной. Нет, это ты дурак, а не я. Она вернулась вовремя, надо было слушатькак следует. Нет, никто нас не преследует. А у вас как? Да ты что?! Не врешь?Нет, правда? С ума сойти! Я должен сам посмотреть. Ты это про кого? Прямо настоянке? Ладно, мы пройдем через переулок, ждите.

— Что у них? — нетерпеливо спросила Полина.

— У них программа заработала, — выпалилВиктор. — А я тут прыгаю, как шарик в лототроне! Гадство.

— Да черт с ней, с программой, — разозлиласьПолина. — Ребята что-нибудь узнали?

— Им не до этого было! — обиделся Виктор. —Результаты же пошли.

Полина завела глаза вверх:

— Вы все кретины.

— Мы ученые!

— Вы ученые кретины.

— Да ты не понимаешь! Мы рассчитывали все закончить квесне, думали, к осенней выставке не успеем. Она через две недели открывается.А тут такие дела! Может, у нас все получится? Тогда вопросы с деньгами будутсняты.

Полина скептически посмотрела на него:

— А ты не боишься, что в преддверии триумфа одного изавторов гениального творения укокошат? Сейчас мы поедем в лабораторию, и уж язадам перцу своему братцу!

— Кстати, за входом в институт следят, —спохватился Виктор. — Глеб сказал, там постоянно дежурит незнакомыйтемно-серый «жигуль».

— Ты слишком легко ко всему относишься, —продолжала распекать его Полина.

— Я уже как-то привык. Притерпелся. Не забудь, когда яшел к Бобкову, то настраивался на самое худшее.

— Ага, и, когда ничего не случилось, впал в эйфорию.

Толик, который прислушивался к их разговору, внезапнопредложил: