У меня лопнуло терпение.

– Самые простые! Сначала обнимались,потом ушли, затем вернулись, Игорь застегивал крючки у Наты на платье, а еще яподслушала ее телефонный разговор…

– С одной стороны ясно, – процедилмайор, – а с другой нет.

– Почему?

– Знаешь, отчего я повел Нату в загс?

Я пожала плечами.

– Кто же ответит на этот вопрос? Наверное,влюбился?

Вовка кивнул:

– Точно, понравилась она мне. Натакатегорично заявила – все только лишь после свадьбы, даже целовать себя непозволяла.

Я подавила тяжелый вздох. Опытный ловеласВовка попался на старую, как мир, уловку. Сколько женщин сумело заманить своихкавалеров в загс, прикинувшись недотрогами? Мужчины – странные существа,заполучив любовницу, мигом остывают и начинают тяготиться возникшимиотношениями. Зато, если объект сопротивляется, часто стремятся вступить в брак,чтобы сорвать запретный плод.

– Она была девственницей, – заявилВовка.

Я покачала головой.

– Ты ошибся.

– Нет, точно говорю, – настаивалКостин.

Можно сохранить физическую нетронутость и бытьопытной женщиной, только отчего-то Вовке в голову не приходит эта простаямысль. Со мной в консерватории училась Зульфия Рамазанова, татарка из оченьстрогой семьи. Так вот Зуля, как звали ее однокурсники, переобжималась со всемипарнями Москвы и Московской области, разрешая им делать с собой все, кромесамого главного. Потом она благополучно вышла замуж за мальчика, которого ейподобрали родители. Меня позвали на свадьбу. Торжество длилось день, ночь иследующий день. Утром к гостям вынесли простыню с пятнами крови. Смущенная Зуляпринимала поздравления, опустив вниз бесстыжие глазки. Уж не знаю, каксложилась ее семейная жизнь, но на свадебном пиру не было ни одногородственника, сомневавшегося в чистоте и невинности невесты.

– Точно говорю, – повторилВовка, – уж поверь мне, есть кое-какие признаки, чисто физические, покоторым можно со стопроцентной уверенностью судить о девственности.

Я подавила тяжелый вздох. И этот человек ещеработает в милиции! Ну нельзя же быть таким наивным! Знаю я, о каких признакахидет речь! Только сейчас на каждом столбе висят объявления: «Восстанавливаем девственность,дешево». Хорошо, пусть Ната была нетронутой физически, но морально! На мойвзгляд, моральная измена хуже!

– Очевидно, мне придется уйти сработы, – заявил Костин.

Я уронила ложку.

– Почему?

Володя пожал плечами:

– Не понимаешь? Кто же оставит на службесотрудника, чья жена осуждена за убийство?

– Они не имеют права тебя сейчас уволить!

– Да? – хмыкнул Вовка.

– Да, – сердито отозвалась я, –сколько продлится следствие?

Приятель махнул рукой.

– При чем тут это?

– А при том, что никто не может бытьназван виновным, кроме как по решению суда, – заволновалась я, –презумпция невиновности распространяется на всех, и на жен милиционеров тоже.Пока Нату не осудили, ты имеешь право спокойно служить!

– Сам уйду, – заявил Вовка, –не стану дожидаться, пока прикажут заявление писать.

Я растерялась.

– И куда пойдешь?

Костин вытащил сигареты.

– Сложный вопрос. Скорей всего в частноеагентство.

От удивления у меня на секунду пропал голос.Володька всегда более чем презрительно относился к «Шерлокам Холмсам», онвообще считает, что все эти конторы под лихими названиями «Пинкертон», «Лупа»,«Алиби» следует закрыть. Не так давно, сидя на том же самом месте, что исегодня, Вовка плевался огнем:

– Надо запретить деятельность этих, с позволениясказать, сыщиков, только мешают нам нормально работать.

– Но милиция, к сожалению, не всегдахорошо справляется со своими обязанностями, – робко возразилаКатюша, – вот не так давно у одной из наших медсестер украли в метросумочку, так в отделении заявление брать не хотели.

– Ладно, – пошел на попятныйКостин. – Хорошо. Пусть занимаются поисками сбежавших болонок и слежкой заневерными супругами, но это все!

– Не любишь ты, однако, коллег, –засмеялась я.

– Этих – да, – отрезалВолодька, – и за коллег их не считаю. Гусь свинье не товарищ. Нету у меняникакого уважения к ним…

На том спор и завершился. И вот сейчас Костинзаявляет о своем желании устроиться на работу в какое-нибудь агентство!

Очевидно, на моем лице отразилось изумление,потому что приятель сердито продолжил:

– А куда деваться? Ничего не умею, кромекак негодяев ловить! В охрану податься? Стоять у дверей супермаркета? Иликланяться бабам у входа в ювелирную лавку?

Я молчала, до меня постепенно дошел ужаспроисходящего. Вовка и впрямь ничего не умеет делать. Костин великолепныйпрофессионал в своей области, у него незапятнанная репутация и честное имя.Кроме того, он любит свою работу и потеря ее для него трагедия. Это женщина,если ее выгонят со службы, поплачет, поплачет и утешится. Начнет самозабвеннозаниматься домашним хозяйством, воспитывать детей или внуков, станет разводитьцветы, запишется в кружок вязания или макраме. Для представительниц слабогопола работа все-таки стоит не на первом месте, главное – семья. А вот у мужчиндело обстоит иначе. Увольнение со службы они воспринимают как крах жизни. Крометого, имеется еще такой немаловажный фактор, как зарплата. Ну на что Вовкабудет жить? Я точно знаю: никаких сбережений у него нет. Впрочем, мы не дадимему умереть с голоду, но Костин не из тех особей, которые с удовольствиемсадятся бабам на шею.

– Сегодня уезжаю, – неожиданнобрякнул Вовка, – на двадцать четыре дня.

– Куда?!

– На Селигер, в дом отдыха, отпусквзял, – хмуро сообщил Костин.

Я схватила его за руку.

– Послушай, не глупи, все уладится.

– Что? – грустно спросилмайор. – Дело ясное, никаких сомнений у следователя нет. Этот Игорь и Натацелый год были вместе. Может, они бы и поженились, только ее родители оказалисьпротив, не понравился им предполагаемый зять.

Я молча слушала Володю.