Но разговаривали ли они вслух?

Этого Энди никогда не узнал.

Время остановилось, и все же оно прошло.

***

Мало-помалу он выходил из дремотного состояния. Рахманиновсмолк... если вообще он когда-нибудь звучал. Вики мирно спала на койке рядом сним, сложив руки на груди – руки ребенка, который заснул, произнося вечернююмолитву. Энди посмотрел на нее и понял, что в какой-то момент он влюбился.Возникло глубокое и все заполнившее непреодолимое чувство. В этом не былосомнений.

Некоторое время спустя он осмотрелся. Несколько коекпустовало. Человек, быть может, пять из подопытных оставались в комнате.Некоторые спали. Один сидел на кушетке, и ассистент – совершенно нормальныйассистент-выпускник, лет, может, двадцати пяти – задавал ему вопросы изаписывал в блокнот. Подопытный, очевидно, сказал что-то смешное, потому чтоони оба рассмеялись – негромко, осторожно, как смеются, когда рядом кто-тоспит.

Энди сел, проверил себя. Самочувствие хорошее. Он попыталсулыбнуться – улыбка получилась. Мускулы мирно покоились на местах. Он был бодри свеж, каждое ощущение остро отточено и помыслы чисты. Точно так же ончувствовал себя, когда ребенком просыпался в субботу утром, зная, что велосипедстоит на подставке в гараже, а впереди у него два полностью свободных дня,праздник, о котором мечталось, где все развлечени бесплатные. Подошел один изассистентов-выпускников:

– Как вы себя чувствуете, Энди?

Энди взглянул на него. Это был тот же самый парень, которыйделал ему вливание – когда? год назад? Он провел ладонью по щеке и почувствовалшорох щетины.

– Как Рип ван Винкль, – сказал он. Ассистент улыбнулся:

– Прошло только сорок восемь часов, а не двадцать лет. Каквы действительно себя чувствуете?

– Хорошо.

– Нормально?

– Что бы это слово ни означало, да. Нормально. Где Ральф?

– Ральф? – Ассистент-выпускник поднял брови.

– Да, Ральф Бакстер. Около тридцати пяти. Высокий парень.Русые волосы. Ассистент снова улыбнулся.

– Вы его вообразили.

Энди неуверенно посмотрел на ассистента: – Что я его?

– Вообразили. Выдумали. Единственный знакомый мне Ральф,который как-то связан с испытаниями «лот шесть», – представитель «Дартанфармасьютикал» по имени Ральф Стейнхэм. А ему лет пятьдесят пять или околотого.

Энди долго, молча смотрел на ассистента-выпускника. Ральф –иллюзия? Что ж, может, и так. Налицо, конечно, все параноидальные элементынаркотического сна; Энди, казалось, помнил, что он считал Ральфа каким-тосекретным агентом, который расправился с разного рода людьми. Он слегкаулыбнулся. Ассистент улыбнулся в ответ... с излишней готовностью, подумал Энди.Или это тоже паранойя? Конечно, она самая.

Парня, который сидел и разговаривал, когда Энди проснулся,теперь выводили из комнаты, он пил апельсиновый сок из бумажного стаканчика.

Энди осторожно спросил:

– Никто не пострадал, а?

– Пострадал?

– Ну... ни у кого не было спазма, а? Или... Ассистентобеспокоено наклонился к нему:

– Слушайте, Энди, надеюсь, вы не будете распространяться оподобных вещах по всему колледжу. Это сорвет исследовательскую программудоктора Уэнлесса. В следующем семестре у нас будет «лот семь» и «восемь», и...

– Так что-нибудь было?

– У одного парнишки возникла мускульная судорога, небольшая,но довольно болезненная, – сказал ассистент. – Она прошла меньше чем черезпятнадцать минут без всяких последствий. Однако мы живем теперь буквально вовзрывоопасной атмосфере. Прекратить призыв в армию, запретить корпусрезервистов, запретить набор рабочих в «Доу кемикл», потому что они делаютнапалм... Как-то теряется мера вещей, а я считаю, что мы проводим очень важноеисследование.

– Кто был тот парень?

– Вы же знаете, я не могу вам сказать. Но, пожалуйста,помните, вы находились под влиянием легкого галлюциногена. Не смешивайтенавеянные лекарством фантазии с реальностью и не распространяйте эту смесьвокруг.

– Мне не разрешат это делать? – спросил Энди. Ассистентвыглядел озадаченным:

– Не знаю, как вам можно помешать. Любая исследовательскаяпрограмма в колледже зависит от добровольцев. За паршивые двести долларов мывряд ли можем ждать, что вы подпишете клятву молчания, правда?

Энди почувствовал облегчение. Если этот парень врет, то вретпервоклассно. Все было лишь цепью галлюцинаций. На соседней койке зашевелиласьВики.

– Ну как? – спросил улыбаясь ассистент. – Кажется, я вродебы должен задавать вопросы.

И он их задал. К тому времени, как Энди кончил отвечать,Вики полностью проснулась. Она выглядела отдохнувшей, спокойной, сияющей иулыбалась ему. Вопросы были подробные. Многие Энди сам бы задал себе.

Но почему у него было ощущение, что все они служили лишьприкрытием?

***

В тот вечер, сидя на кушетке в одном из небольших холловстуденческого клуба, Энди и Вики сравнивали свои галлюцинации.

Она не помнила того, что особенно тревожило его:окровавленную руку, безжизненно взмахнувшую над толчеей белых халатов,хлопнувшую по схеме и исчезнувшую. Энди совсем не помнил того, что живопредставляла она: человек с длинными светлыми волосами приставил к кушетке науровне ее глаз складной столик, расположил на нем ряд больших костей домино исказал: «Сбейте их. Вики. Сбейте их все». Подчиняясь, она подняла руки, и тутчеловек осторожно, но твердо снова прижал их к ее груди. «Вам не нужны руки,Вики, – сказал он. – Просто сбейте их». И она взглянула на костяшки домино, ивсе они повалились одна за другой. Дюжина или около того.

– После этого я почувствовала усталость, – рассказывала онаЭнди, улыбаясь своей легкой скользящей улыбкой. – И мне показалось, будто мыговорим о Вьетнаме. Я сказала что-то вроде: «Если падет Южный Вьетнам, все ониповалятся». Он улыбнулся, похлопал меня по рукам и сказал: «Почему бы вам непоспать немного, Вики? Вы, должно быть, устали». И я заснула. – Она покачалаголовой. – Сейчас это кажется нереальным. Я наверно, все это придумала илигаллюцинировала в связи с чем-то в прошлом. Ты не помнишь, видел ты его?Высокий парень со светлыми волосами до плеч и небольшим шрамом на подбородке?Энди покачал головой.

– Не понимаю, как мы могли оба нафантазировать одно и то же,– сказал Энди, – если только они не создали средство, одновременно ителепатическое, и галлюциногенное. Об этом что-то говорили в последние годы...идея состоит в том, что галлюциногены могут обострить восприятие... – Он пожалплечами, затем улыбнулся. – Карлос Кастанеда, где вы, когда вы нам нужны?