– Садитесь, – показала им на кресла хозяйка кабинета. – Чайили кофе?

– Нет, спасибо, – ответил Дронго, – мы хотели бы для началаосмотреть ваше здание. Познакомиться с вашими сотрудниками.

– Обязательно, – кивнула она. – Простите, что спрашиваю, нокто вы по профессии? Я имею в виду, вы онколог или кардиолог? По какому профилювы специализируетесь?

– Я психолог, – решил не совсем лгать Дронго. В концеконцов, у него было два диплома о высшем образовании – юриста и психолога. –Приехал перенимать ваш опыт. А это мой друг, он – строитель. Мы собираемсяпостроить такой же хоспис у нас в Уфе.

– Правильное решение. Я слышала, что ваш премьер-министрлично курирует этот проект…

– Да, – кивнул Дронго, – поэтому нам так важно осмотреть всеи уточнить всякие детали на месте.

– В прошлый раз к нам приезжали врачи, – улыбнулась она, – асейчас психолог и строитель. Но это, наверно, правильно. Все начинается состроительства дома и правильного подхода к больным. А уже потом нужно думать оперсонале, который вы набираете. Тем более что лечить этих пациентов все равнобесполезно, – жестоко сказала она, – можно только облегчить их страдания. Гдевы остановились?

– В отеле, – сразу ответил Дронго, не называя гостиницы, – вСанкт-Петербурге. У нас еще есть дела в городе.

– Я понимаю, – кивнула Клинкевич. – В прошлый раз вашикомандированные останавливались в гостинице Николаевска. Представляю, сколькоклопов они привезли к себе на родину! Им наверняка там не понравилось.

– Зато понравилось у вас, – ввернул Дронго. – Онирассказывали, как вы все удобно устроили и спланировали.

– У нас тяжелая работа, – поправила она волосы, – приходитсясоответствовать. Итак, что именно вас интересует?

– Как устроена работа вашего хосписа, планировка основногоздания, специфика вашего медперсонала, – перечислил Дронго.

И в этот момент позвонил его мобильный телефон.

– Извините, – сказал он, доставая аппарат.

– Ничего ей не рассказывайте! – услышал он крик Степанцева,едва включил телефон. – Меня вызвали на совещание, и я не мог вам перезвонить.Думал, что оно быстро закончится, а оно тянулось три часа. Дмитрий уже передалмне эсэмэску, что она осталась в хосписе, чтобы встретиться с вами. Ничего ейне говорите…

Дронго взглянул на выражение лица хозяйки кабинета. Она,похоже, ни о чем не подозревала.

– Я обязательно передам ваши пожелания, – ответил он, –можете не беспокоиться.

– Ждите меня, и я скоро приеду, – пообещал Степанцев, – яуже в пути.

– Конечно.

Дронго убрал аппарат.

– Позвонил помощник нашего премьер-министра, – сообщилДронго, – спрашивает, как мы добрались, и просит передать привет от своегошефа.

– Ему тоже привет, – улыбнулась она, – мы с мужем былиочарованы вашим премьером, когда гостили в прошлом году в Башкирии. И поэтому ярешила сама принять вас. Можете не беспокоиться. Я дам поручение нашемузаведующему хозяйством, и он покажет, как функционирует наше заведение. А свами может встретиться наш самый опытный врач – Алексей Георгиевич Мокрушкин.Он как раз сегодня на дежурстве.

Дронго взглянул на Вейдеманиса и отвел глаза. Странно, чтоона назвала Мокрушкина самым опытным врачом. Ведь водитель и Степанцев говорилио других специалистах. В частности, упоминались Сурен Арамович Мирзоян иЛюдмила Гавриловна Суржикова. Кажется, Степанцев говорил, что как раз Мокрушкинсамый неопытный из всех врачей, работающих в хосписе.

– Сейчас я его позову, – неправильно поняла долгое молчаниеСветлана Тимофеевна и подняла трубку телефона. – Алексей Георгиевич, зайдите комне, – попросила она высоким фальцетом. – Он вам все расскажет. Вы думаете, чтовсе у нас получилось так просто? Скольких усилий это нам стоило! Скольконервов! Мой муж пробивал в облздраве все лекарства и технику для нашегохосписа. Об этом знает и ваш премьер-министр. Он тогда пошутил, что готов взятьмоего мужа министром здравоохранения Башкирии, но наш губернатор не согласитсяотдавать такого специалиста, как он.

– И ваш личный вклад наверняка был впечатляющим, – решилподыграть ей Дронго.

– Об этом вообще лучше не говорить. Вы же сами всепонимаете. Наш главный врач – человек прошедшего времени, ему уже далеко запятьдесят. В этом возрасте люди уходят на заслуженный отдых, а он обеими рукамидержится за это место. Казалось бы, зачем? Для чего? Из-за служебной машины инекоторых преимуществ, которые он может иметь? Нужно набраться мужества и уйти,уступая дорогу молодым.

Под «молодыми» она явно имела в виду себя.

– Людям свойственно переоценивать свои силы и недооцениватьсилы других, – продолжил подыгрывать своей собеседнице Дронго.

– Вот-вот, вы правильно это сказали. Или эта гнуснаяистория, которая случилась у нас несколько дней назад. Умерла известныйобщественный деятель, бывший депутат, первый заместитель председателяЛенгорсовета, уважаемая женщина. Умерла тихо, достойно, мирно, в своей постели.А наш главный врач решил устроить из этого некое шоу. Вы, наверно, читали обэтом в газетах. Он отказался выдавать тело умершей, начал суетиться, отправилего в морг на вскрытие. Такое неуважение к памяти покойной! И все знали, чтоэто попросту мелкая месть умершей за ее принципиальный характер. Она былатребовательным человеком до последнего дня своей жизни. Конечно, нашемуглавному это не нравилось, и в результате – такая мелкая месть. Если бы непозвонили из приемной губернатора, он бы сорвал похороны. Но, к счастью, всеобошлось.

– А разве у вас не принято отправлять тела умерших навскрытие? – поинтересовался Дронго.

– Конечно, нет, – отмахнулась Светлана Тимофеевна, – самиподумайте, зачем, для чего? У нас ведь не дом отдыха. Те, кто к нам попадает,проходят через многих врачей, через множество анализов, операций, процедур. Ипопадают к нам уже в таком состоянии, когда никаких надежд не остается. У нашейпациентки, о которой я говорю, был целый букет болезней. Из-за интенсивногооблучения она потеряла волосы, ей удалили грудь. Достаточно было простопрочесть историю ее болезни. Когда наш врач Алексей Георгиевич обнаружил ееумершей, он даже не стал звонить Федору Николаевичу, чтобы не беспокоить его.Все и так было ясно. Но наш главный решил иначе… Вот почему я считаю, что нужнововремя уходить.

В дверь кабинета постучали.

– Войдите! – крикнула Клинкевич.

В комнату вошел молодой мужчина лет тридцати. Редкие темныеволосы, немного покатый череп. Глубоко сидящие глаза. Он был среднего роста, сдлинной шеей и почти без плеч. Вдобавок ко всему он еще и сутулился. Белыйхалат сидел на нем так, словно был на несколько размеров больше.