Она вскочила, сжав кулаки.

– Почему ты так поступаешь? Почему не можешь просто меня отпустить?

– Потому что мы должны быть вместе, – прорычал он. – Ты моя, неужели не понимаешь?

– Нет, твое место рядом с принцессой. Не со мной. Я принадлежу только себе. Можешь настаивать на том, чтобы я отработала остаток контракта, имеешь на это полное право. Но ничего не изменится. Я подчиняюсь твоему требованию, но не стану ложиться с тобой в постель. Не буду твоей фавориткой.

Гелиос чувствовал, как бьет в висках кровь. Голова горела, кожу словно кололо иглами. Где-то очень глубоко билось нечто неопределенное, но, боже, что бы то ни было, оно болело, как открытая рана.

Он с самого начала знал, что Эми – женщина порядочная. Ее радость от предложения работы была так очевидна, что казалась заразительной. Но она отказалась подписывать контракт, пока лично не поговорит с начальством из Британского музея. Если бы оно хоть на миг заколебалось, она отказалась бы, хотя, по ее собственному признанию, это исполнение давней мечты.

Если это мечта, почему она хочет немедленно уйти?

А если она так порядочна, почему активно ищет нового любовника?

Надо немедленно уйти, прежде чем он сделает то, о чем позже пожалеет. В душе бушевало много эмоций, было почти невозможно их различить. Он знал только, что готов бить посуду и уничтожить всю мебель в этой комнате.

Второй раз за две недели тяга к насилию в его крови угрожала вырваться наружу, и он презирал себя за это почти так же сильно, как сейчас презирал Эми за стремление бросить его. Но, в отличие от буйного отца, Гелиос знал, что его вспыльчивость никогда не будет направлена на женщину. И это единственная уверенность, в которой он находил утешение.

Подойдя к ней, он сжал ее подбородок и вынудил взглянуть на него. Боже, у нее такие нежные черты лица и такая великолепная кожа! Он ласкал и целовал каждый клочок этой кожи. И отказывался верить, что никогда не займется с ней любовью. Отказывался.

– Если не понимаешь ничего другого, пойми это: ты всегда будешь принадлежать мне, – грубо бросил он, прежде чем выйти из комнаты.

Телефон Эми завибрировал, отвлекая от прекрасного кольца с зеленым сапфиром, которое она должна была классифицировать, но вместо этого только смотрела на него, не в силах сглотнуть ком в горле.

Кольцо принадлежало матери Гелиоса. И скоро будет красоваться на пальце принцессы Каталины.

Сообщение от Леандра было простым и ясным:

«Она не хочет видеть тебя. Больше не пытайся связаться со мной».

Эми прочитала сообщение несколько раз, прежде чем закрыть неприятно горевшие глаза и растереть затылок.

Она, конечно, никогда не ожидала, что мать с радостью примет в объятия брошенную некогда дочь, тем не менее ведь чего-то ожидала! Хотя бы любопытства. Неужели той неинтересно, как выглядит Эми? Кем стала?

Но это такой позор. Для Нейзы Соукис Эми всего лишь шрам в душе, который нужно скрывать.

Будь Эми другим человеком, настояла бы на своем. Приехала бы в дом Нейзы и заставила принять себя. Но даже если бы была способна на такое, чего этим добьешься, кроме пренебрежения и, возможно, судебного запрета приближаться к матери?

Эми всего лишь хотела поговорить с ней. Хоть раз. Но, очевидно, она недостойна даже этого.

– Готова идти?

Быстро мигая, она подняла голову и увидела Грету.

Выключила телефон.

– Она не хочет меня видеть.

С Гретой, по крайней мере, не приходилось притворяться. Она подошла и обняла Эми за плечи.

– Мне очень жаль.

– Я только думала, – шмыгнула носом Эми.

– Знаю, – кивнула Грета. – Но для нее, возможно, стало большим потрясением узнать, что ты здесь. Она передумает.

– А если нет?

– Вернется, – настаивала Грета. – А теперь выключай компьютер. У нас впереди веселая ночка!

– Я не пойду.

– Пойдешь! Сейчас это именно то, что тебе нужно!

– Но там будет Гелиос.

– И что? Это твой шанс показать, что ты можешь прекрасно проводить время и совершенно не расстроена вашим разрывом.

Смех Эми вышел коротким и невеселым. Слава богу, у нее есть Грета! Без ее жизнерадостной дружбы и оптимизма жизнь на Эгоне была бы сейчас невыносима.

Неужели всего четыре месяца назад она приехала на этот остров полная надежд на будущее, с красивым принцем – ее боссом – и возможностью найти женщину, которая ее родила?

Теперь она застряла здесь еще на пять месяцев, и придется наблюдать, как прекрасный принц женится на своей принцессе. А мать не желает иметь с ней ничего общего.

Ей вообще не следовало сюда приезжать.

Грета погладила ее по руке.

– Давай возьмем твое платье и вернемся ко мне. Там нас ждет бутылочка узо.

– Но…

– Собираешься дать этому человеку такую власть над тобой, что откажешься от вечера в компании друзей и коллег?

Эми со вздохом покачала головой. Грета права. Последние четыре дня она скрывалась в гигантском подвале музея под предлогом составления каталога артефактов. Лишь бы не столкнуться с Гелиосом.

И ей везло.

Она лишь изредка и мельком видела его в дворцовых садах, они даже не разговаривали. Конечно, он очень занят, поскольку до праздника всего десять дней.

– Может, он не придет, – выпалила она с внезапной надеждой.

– Может быть, – неубедительно промямлила Грета.

Но мысль о том, что он может не прийти, была горькой. Так же как и мысль о том, что он там будет.

Если он придет, остается только молиться, что не привезет принцессу в качестве гостьи.

Она не вынесет вида его будущей жены.

Главная причина выбора отеля «Жиру» для ужина служащих музея в том, что они заслуживали праздника в самом эксклюзивном отеле Эгона. Плюс то, что его сады вели на частный пляж.

Хозяин, Натаниэл Жиру, старый друг Гелиоса еще со школы, имел еще и клуб «Жиру», тоже самый эксклюзивный и тайный клуб на острове. В отеле селились только те, кто имел средства и связи. У Гелиоса, разумеется, имелись связи, не говоря о средствах, которые он вряд ли мог бы истратить при жизни. Он не скупился на своих служащих, много и тяжело на него работавших.

Устраивал подобные вечера дважды в год. В начале и в конце летнего сезона. Хотя мероприятия не считались обязательными, на них приходили все, даже кураторы и хранители, которые жили бы в подвале музея, если бы им позволили. Большинство служащих были глубоко преданы своей работе. Он и не представлял, что пожелает одну из них.