Кстати о последней. Вчера вечером Надя тщательно поджимала губы на то, как я заняла несколько полок в зале, разложив там свои вещи, а потом чуть ли не с лупой искала мои волосы в ванной комнате. К чистоте я приучена с детства, поэтому ничего такого она там не обнаружила. А вот дети… Шумные, крикливые, орали и носились по залу, точно оголтелые до самого позднего часа. Ничего удивительного, ведь зал — комната проходная, и им то и дело требовалось выйти на кухню и в туалет-ванную.

А с утра пораньше, с гудящей головой и дикой тошнотой я еле покинула объятия продавленного дивана, разгибая затекшую спину. «Зато не на вокзале» — подбодрила я себя и пошла обниматься с унитазом. Причем старалась это делать очень тихо, чтобы никто из родственников не догадался о моем «интересном» положении.

Толком не успев поесть я пришла на работу с мыслью спокойно посидеть, как тут Гэгэ со своими Лухами…

Маршрутка наконец подъезжает, и я, продрогшая до костей влезаю в нутро теплого салона. Как бы не простудиться теперь. Ведь это очень вредно для малыша, особенно на ранних сроках беременности.

Стройка отеля обнесена километровым забором. От остановки идти далеко, но разве у меня есть выбор? Гэгэ и слушать не захотел, когда я попросила служебную машину.

— На маршрутке доедешь! — отрезал вредный мужик брезгливо поджимая губы.

Дождь не унимается, но я и так промокшая, поэтому иду, зачерпывая мутную грязную воду балетками. Документы небось все помокли, хотя они в пластиковой папке и сумке.

На стройке несмотря на дождь шумно. Я вхожу в ворота, показываю пропуск охраннику. Дороги тут нет от слова совсем. Лишь колдобины, ямы, заполненные дождевой водой и грязь… Дикая грязь, что облепила мои балетки.

Их теперь только выбросить — с досадой думаю я, ощущая, как подошва отклеивается от носков. Ну что за невезуха такая?!

До бараков, где сидит местная бухгалтерия еще идти и идти. Вот чего меня из главного офиса послали? Могли бы кого-то из местных к нам вызвать, это было бы логичнее, но начальству видней.

Звук дождя внезапно сменяется другим звуком, и я отскакиваю с дороги. Боюсь, что это бульдозер или какая-нибудь бетономешалка. Прыгаю в лужу и оказываюсь по колено в грязной ледяной воде.

Знакомая черная Бэха останавливается возле меня. Дверь открывается, и на меня идет злой, как тысяча демонов… гендир!

От неожиданности — ну никак не ожидала его тут увидеть, я отпрянываю, оступаюсь, и лечу прямо в грязную лужу!

Михаил Захарович с офигевшим взглядом наблюдает за моим падением.

— Ты хотя бы нормально ходить можешь, Овечкина?! — кидается он ко мне, хватая за шиворот.

МИХАИЛ ВОРОНОВ

— Ты — беременная! Ты моего ребенка носишь! Ты хоть нормально ходить можешь? Или только падаешь на ровном месте?!

Овечкина мокрая до нитки. С русых волос стекают холодные струйки. Они прочерчивают влажные дорожки по ее шее, стекают на выпирающие ключицы и исчезают в прорези расстегнутой на верхнюю пуговицу блузки. Я сглатываю.

— Снимай плащ!

Овечкина пытается расстегнуть парусиновую ткань мокрыми пальцами, но они мелко дрожат — ей холодно. Точно заболеет, дуреха!

Включаю обогрев в салоне на полную мощь. Тянусь снять с себя пиджак. Кристина тем временем справляется с молнией и пуговицами.

— Иди сюда!

Девушка боязливо подается ко мне, а я невольно вижу каждый изгиб ее тела под ставшей прозрачной мокрой белой блузкой. И ее полушария. Черт! Это безобразие надо прикрыть немедленно!

Я быстро закутываю ее в свой пиджак, стараясь прикрыть глаза и не видеть ее срамоты. Выходит плохо. Глаза просто не прикрываются, и с жадной отчаянностью вижу ее лифчик, кружевной и мягкий, без поролона, и все, что за ним. Кристине холодно, а мне жарко. Так жарко, что сейчас своей задницей салон подпалю!

Кристина укутывается моим пиджаком, и испуганно хлопает на меня мокрыми слипшимися ресницами.

— Нормально не могла одеться?! — начинаю орать я.

Я ору, потому что мне так привычно и понятно. Я не совсем понимаю, почему меня так волнует ее одежда, ее здоровье, ее тело. Я больше злюсь на себя, чем на нее, и ору можно сказать на себя.

— Ут-т-тром солнце было. — стучит она зубами.

— А зонтик в сумку засунуть?! Мозги не позволяют?!

— Он тяжёлый… а в сумку я завтрак положила.

— Жрать любим, да?! — нет, нужно брать себя в руки, не то меня ударом хватит.

Кристина удрученно отодвигается от меня и отворачивается к окну. По ее щекам стекают новые дорожки влаги. Ревет что ли? Вот, черт!

Включаю передачу и трогаюсь с места.

С Кристины на дорогую кожу кресла натекла целая лужа, плюс лужа на дизайнерском коврике у нее под ногами, да и пиджак мой плох в роли полотенца. Дурочку нужно срочно переодеть в сухое.

— Адрес свой говори! — рявкаю я.

— Я… я… у меня ключей нет. И д-дома никого нет, мне не откроют. — заявляет эта мокрая курица.

Как же она меня бесит! Убил бы! Собственными руками придушил!

Ну и куда бы она пошла, не поедь я за ней сейчас? Мокрая до вечера ходила бы? А

потом с пневмонией снова в больницу? А кого бы она родила после курса антибиотиков?! Инвалида?

Так, ладно, я снова закипаю, а идиотку спасать надо.

— К-куда мы?

— Ко мне. — рычу я сквозь зубы, набирая скорость на МКАДе.

— Ох… — обморочным голосом вздрагивает дурочка, — я же отчеты так и не передала в Лухи…

— Хер бы с этими отчетами! — весьма непрофессионально отрезаю я.

Доезжаю по всем пробкам до дома. Времени потратил на нее просто уйму! У меня нет столько свободного времени. Чтобы отлавливать дурочку по стройкам и спасать ее от ее же тупости! Но за каким-то чертом именно этим я сейчас занимаюсь!

Паркуюсь в подземном гараже.

— Вылезай, приехали!

Кристина жмется от меня подальше, сильнее закутываясь в мой пиджак. Глаза огромные и испуганные, точно блюдца чайные.

— Что еще?! — рычу я недовольно.

— Обещайте мне…

Склоняю голову, хмуря брови.

— Обещайте, что не тронете меня.

— Быстро вылезла и пошла! — охреневаю я с ее логики. — Кому ты нахрен сдалась, себя в зеркало видела, курица мокрая?!

КРИСТИНА

Иду за ним как на эшафот, кутаясь в его пиджак. От него умопомрачительно пахнет мужским парфюмом, и я буквально купаюсь в этом запахе. Фигура босса впереди, мощная, волнующая, пугающая. Он высокий, под два метра. Его спина широкая, что не обхватить, даже если это попытаются сделать две девушки моей комплекции. И вообще он похож на медведя! Такой же хмурый, заросший, и очень злой.