— Ждал, когда ты меня позовешь. Не хотел давить. Ты же просила — не давить.

Да, точно. Но мысль не дает мне додумать очередная схватка.

— М-м-м… — мычу я.

— Так, милая, ты неправильно схватку переживаешь, вспомни, как нас учили на курсах для беременных. — Михаил тут же начинает заниматься привычным ему делом — командовать процессом. — В коленно-локтевую, голову на подушку. Дыши, а я буду массировать тебе позвоночник.

Да, Миша возил меня на курсы для беременных как на работу, и активно готовился помогать мне на родах. Помню, что была категорически против, но он настоял — был чуть ли не единственным папочкой на курсах, и оказался прав.

Его присутствие, его забота, его уверенные касания и массирование моей поясницы облегчают мою боль.

— М-м-м… — мычу я, но теперь от удовольствия.

Михаил тянется к бутылке с водой, скручивает пробку и дает мне попить.

— А теперь вот так, ложись на бок, отдохни немного. Следующую схватку на фит-боле попробуем перетерпеть.

Кошусь на огромный фитнесс-бол, подмигивающий мне в углу. Не представляю, как мы совершим с ним этот акробатический этюд, но Михаилу я доверяю. Он мне предыдущую схватку практически обезболил.

— Ты был на суде? — прихожу я немного в себя.

— Да, милая. Ты — отмщена. Ольге Васильевне влепили четыре, Пузыреву шесть лет. Теперь они дружно отправятся в тайгу лес валить, да комаров кормить.

Мне должно быть жалко этих людей, но почему-то как в случае с Алексеем, в душе лишь правильная удовлетворенность. Так им и надо. Сколько я выстрадала по их вине? Сколько всего пережила?

* * *

— Так, еще одно усилие, тужься! Давай! Как в последний раз!!!

Слова акушерки приободряют меня. Я сжимаю ладони Михаила до хруста.

— Я люблю тебя! — шепчет босс мне в самое ухо, — Давай! Ты сможешь! Еще немного!

И я верю ему, что смогу. Тужусь до разноцветных мушек перед глазами, вспыхивает ослепительная боль и тут же все прекращается!

Раздается сердитое недовольное мяуканье.

— Девочка! Поздравляем вас!

В следующую секунду мне на грудь кладут тепленький сморщенный розовый комочек, прикрытый одеялом.

— Ну здравствую, моя принцесса! — целую я доченьку в лобик.

— Моя копия! Моя наследница! — Михаил тоже целует дочь, а потом и меня. — Спасибо тебе за доченьку, любимая! Ты принесла мне самую большую радость в жизни!

Со мной проводят какие-то манипуляции, но я уже ничего не чувствую. Все любуюсь на свою малышку, не могу оторвать глаз. Она тычется мне в грудь, наверно уже проголодалась, и тогда педиатр подходит к нам, чтобы помочь ей впервые приложиться к груди.

Мы с Михаилом наглядеться на нее не можем, а она жадно причмокивает молозиво, прикрыв глазки.

— Кристина. Я заберу вас отсюда. — безапелляционным тоном заявляет Воронов.

— Куда?

— Домой. Мне пришлось самому покупать коттедж и обустраивать его по своему вкусу. Но я сделал все по высшему разряду. Нашей Сонечке там будет хорошо.

— Сонечке? — удивляюсь я тому, как это имя идеально подходит нашей дочери. Вот бывает так, смотришь на ребенка и понимаешь — малышка Сонечка, и ни как иначе!

— Тебе нравится это имя?

Киваю. Нравится. Даже очень. Во время беременности я часто думала над тем, как назову дочь, и все никак не могла придумать подходящего имени. Все казалось не тем, не подходящим. А Миша назвал с ходу, и с ходу оно мне понравилось.

— Сонечка, значит, Сонечка.

Ребенку перерезают пуповину и уносят на осмотр. Мы с Мишей остаемся наедине.

Воронов подается ко мне и жадно целует в губы. В этом поцелуе растворяются все страхи и боль, что пришлось нам пережить за сегодня. Я жадно отвечаю ему на вторжение, тянусь приобнять его за голову, зарываюсь пальцами в его густую шевелюру.

— Кристина… — хрипло произносит Михаил, нехотя отрываясь от меня. — Я должен кое-что сказать тебе.

Что еще? Сама нехотя отпускаю его. Неужели он сейчас заорет на меня? Прогонит? Уйдет? Поиграл немного в заботливого, и теперь сделает мне больно, как обычно? В принципе, я к этому готова. С Вороновым я уже готова ко всему на свете. Но только не к тому, что он делает в следующую секунду:

— Я хочу сделать тебе предложение, — Михаил лезет в карман брюк и извлекает оттуда до боли знакомую бархатную коробочку.

Раскрывает крышку. Да, там красуется тот самый комплект, что он подарил мне в торговом центре, и который я вернула ему после Сочи. Вытаскивает колечко, любуется им. Тянется к моему правому безымянному пальцу.

— Ты выйдешь за меня замуж, Кристина?

— Это кольцо ничего не значит. — хмыкаю я. — На таких как я люди твоего круга не женятся! — возвращаю ему обидную фразу фразу.

— Зачем ты слушала идиота?! — нежно улыбается Михаил. — Я безумно хотел именно этого тогда. Но на столько боялся, что даже сам себя убедил, что мне этого не надо.

— А теперь? Что изменилось теперь?

— Все изменилось, Кристина. Я люблю тебя, и хочу, чтобы мы были вместе. У нас ребенок и он должен расти в законном браке. Согласна?

Задумываюсь. Кольцо все еще на кончике, подрагивает в сильных пальцах Михаила. Он тоже волнуется. Боится, услышать «нет» от меня. Но на счет дочери он прав на сто процентов. А еще он не знает кое-чего. Не знает о том, как сильно я его люблю и хочу. Прямо сейчас, в эту минуту, несмотря на усталость и боль после родов.

— Согласна?

Киваю. Михаил тут же, будто боится, что я передумаю, надевает мне колечко, целует его на пальце, и лезет снова в карман. На его ладони оказывается еще одна коробочка.

— Ого…

— Неужели ты думала, что я буду делать предложение с кольцом, которое уже дарил? — прищуривается Михаил.

Открывает его. Я зажмуриваюсь от блеска и переливов камней. Дорогое, вечернее, роскошное кольцо. Михаил надевает мне его на средний палец, рядом с первым, помолвочным.

— Я люблю тебя, Кристина. Всегда любил. Еще до корпоратива глаз на тебя положил. Нравилась ты мне, влекло к тебе. Поэтому так поступил в ту ночь. Дышать без тебя не мог. Гнал от себя, а сердце к тебе вело. Никогда не оставлю больше! Никогда не отпущу от себя! — целует меня жадно в губы. Снова и снова повторяя мое имя.

КОНЕЦ