— Зачем? Ты уже все решил.

Внезапно он полностью сконцентрировался на ней — с такой силой, что его внимание лазером прожгло занавеску и пригвоздило ее к месту.

— А теперь я решил, что хочу увидеть этот наряд с обувью.

Расслышав в его голосе угрозу, ассистентка опустилась на колени, чтобы помочь Имоджен обуться.

— Посмотрим, нужно ли будет подшивать.

Имоджен до ужаса боялась взрыва его ярос ти, но не хотела показывать свой страх. Все, что ей оставалось, — не отводить от него взгляда.

Молодая женщина выпрямилась.

— О, как мило. Как вам, сэр?

Молчание.

— Ты можешь проявить вежливость хотя бы на пять минут?

Снова этот презрительный взгляд, скользнувший по платью вниз к модным туфлям французской марки. Он явно считал, что проявляет достаточную вежливость, спуская на нее такую кучу денег.

— Купил бы поводок и ошейник, раз хочешь превратить меня в покорную собачку.

Он кивком прогнал ассистентку и подошел к Имоджен, которая с трудом сопротивлялась желанию попятиться.

— А теперь ты выставишь все так, словно мы просто слегка повздорили. — Выражение его лица оставалось бесстрастным, но в глазах пульсировала ярость. Он провел пальцем по ее шее и остановился прямо под подбородком.

— Тебя волнует только картинка, да? — Она говорила как можно тише. — Я была недостаточно красива для роли твоей жены? Ты поэтому так меня стеснялся? Поэтому мне нужно носить все эти модные тряпки, чтобы на меня смотрели, но не слушали?

Тревис взял ее за подбородок — мягко, но с достаточной силой, чтобы она поняла: если он захочет заставить ее замолчать, он это сделает.

— Ты знаешь, как причинить мне боль, и не можешь противостоять соблазну опробовать все способы, да?

— А это больно, Имоджен? — Он опустил голову так низко, что их губы почти касались друг друга. — Тебе было больно, когда ты потянулась ко мне, не проснувшись от кошмара? Четыре года — долгое время без секса. Не верю, что ты продержалась.

Мерзавец. Она хотела оттолкнуть его, но руки предательски опустились ему на плечи. Каждый день этих четырех лет она думала о нем. О том, как чувствует себя рядом с ним. На редких свиданиях ни один мужчина не смог возбудить ее так, чтобы она захотела хотя бы поцеловать его.

— А ты, наверное, разбрасывался своим достоинством, как конфетти на празднике?

— Хочешь проверить? — Он слегка коснулся ее губ, и даже от этого легкого контакта в теле вспыхнуло желание.

Это и правда больно. Но почему? От насмешки? Или оттого, что именно этого ей так хотелось, но было невозможно получить?

Имоджен скользнула руками вниз и обхватила его за пояс, пытаясь уменьшить расстояние между ними.

— Да. — И пусть это ошибка и он сейчас ее снова оттолкнет.

Но внезапно в его взгляде разгорелся пожар, и он прильнул к ней в поцелуе. Время перестало иметь значение, прошлое стало настоящим и разрушило все барьеры, а паника сменилась облегчением. Как же долго Имоджен этого ждала. Только он мог сотворить с ней такое, и сейчас имело значение только то, как каждый миллиметр ее кожи пропитывался пряным ароматом его одеколона. Она обхватила его за шею и прижала к себе, добиваясь максимальной близости, ощущения, что он принадлежит ей. Тело пылало жаром под его касаниями — такими яростными, такими властными и такими родными, что отрицать это не получалось никак. Имоджен не могла сдерживать себя, была готова отдать ему всю себя и не скрывала этого. Как и каждый раз в прошлом. И даже мысли о собственном распутстве отступали перед удовольствием снова оказаться в его руках.

Внезапно он взял ее за плечи и отодвинул от себя так резко, что у нее подогнулись колени и пришлось вцепиться в его запястья, чтобы не упасть. Урок. Просто урок, который он ей преподал. На его лице можно было прочитать все: возбуждение, осуждение, ярость, разгоряченность.

Что ж, этот урок она усвоит. Доверять нельзя — нельзя им обоим.

— Прямо сейчас я тебя ненавижу. — Из последних сил выговорив эти слова, она развернулась и скрылась в примерочной, где он не мог увидеть ее слез.

— Достаточно на сегодня, — бросил через плечо Тревис ассистентке, которая безуспешно делала вид, что ее не интересует их с Имоджен шоу. — Упакуйте все.

Он приготовил кошелек и, допив шампанское, попытался снова сосредоточиться на рабочей почте, чтобы не пойти за Имоджен и не завершить начатое.

«Прямо сейчас я тебя ненавижу».

Ставший жертвой собственного либидо, он тоже был настроен по отношению к ней достаточно враждебно.

Эту ночь он практически не спал, пытаясь разобраться во всем, что она ему рассказала, посмотреть на нее с новой стороны. Что изменилось бы, расскажи Имоджен раньше? Его злило, что у него даже не было возможности это узнать.

А потом она начала пререкаться с ним по каждому поводу: от поездки в Чарльстон до малейшей покупки.

Джинсы, которые подчеркивали ее формы, не помогли успокоиться. Как и голые колени, торчавшие из‑под юбки, когда Имоджен сидела рядом с ним в машине, или вырез нового платья, так подчеркивающий ее декольте. Все это возвращало к воспоминаниям о прошлой ночи, когда ее тело было так близко от него.

Возбуждение только усилилось, когда Имоджен вышла в этом платье, делавшем ее кожу кремовой, волосы блестящими, а глаза бездонными морями. Она казалась в нем такой тоненькой и хрупкой, что он едва не потерял голову.

Вежливость? Что угодно, но нет. Только животные инстинкты и страх, смешанные с эмоциями, в которых он не мог разобраться.

— Я готова. — Опоясанная золотым обручем талия казалась неправдоподобно узкой, вместе с бледностью лица напоминая, что Имоджен все еще больна.

Он ждал непокорности в глазах и саркастических взглядов, но на ее лице было только напряжение, да губы припухли от поцелуя. Она слабо улыбнулась владельцу магазина:

— Спасибо за помощь. Я подожду в машине.

Тревис оставил водителя разбираться с пакетами и сел рядом.

— В какую игру мы играем теперь? Молчаливое наказание?

— С чего ты это взял? — Она стиснула лежавшие на коленях руки и смотрела прямо перед собой — воплощенная вежливость.

— Ты злишься, что я тебя поцеловал?

— Конечно нет. — Безэмоциональный тон провоцировал едва ли не сильнее, чем открытая агрессия. — Ты просто показал, что тебе дозволено делать со мной все, что вздумается.

Эти слова тряхнули его сильнее, чем захлопнувшийся багажник, в который водитель убрал вещи.

Когда тот открыл дверь, Тревис буркнул:

— Дайте нам минуту.

— Конечно, сэр. — Водитель отошел на тротуар, отмахнувшись от стайки фотографов, которые преследовали их с самого утра.