Большие корабли Яни сыграли важную роль в сражении. Два галеаса, на борту каждого из которых находилось по 1000 человек, а также еще два судна окружили корабль Бурак-реиса, но выстрелы, сделанные с менее крупных кораблей, не могли преодолеть высокие борта кок, и эти венецианские суда вскоре были затоплены. Бурак-реис велел своим людям метать в сторону галеасов горящий деготь, из-за чего сгорели как сами корабли, так и их команды. Он не останавливался до тех пор, пока его собственный корабль не загорелся и сам он вместе с другими выдающимися капитанами, проявив чудеса храбрости, не погиб в пламени. Поэтому вплоть до настоящего времени турки называют остров Продано островом Бурака. Христиане называли это сражение «прискорбной битвой при Зонкьо» в честь древнего замка, стоявшего в Наварине, у которого оно произошло.

Несмотря на победу в битве при Зонкьо, Давуд-паше все еще предстояло пробиваться к Лепанто. Венецианцы собрали свой разбросанный по морю флот и получили подкрепление от союзников из Франции и с Родоса. Было ясно, что они готовятся отомстить. Турки, не ослабляя бдительность, подошли к суше, а ночью встали на якорь. По пути постоянно происходили стычки. Венецианцы пытались застать противника врасплох во время стоянки, но к тому времени турки уже успели выйти в море. Из-за дождливой и ветреной погоды Гримани не удалось претворить в жизнь свой план, и он, охваченный чувством горькой обиды, был вынужден наблюдать за тем, как догорают шесть подожженных им кораблей, не причинив врагу ни малейшего вреда.

Снова и снова казалось, будто Давуду не уйти, но из-за избранной Гримани выжидательной политики враг выскальзывал из расставленных им ловушек. Когда наконец победоносный турецкий флот вошел в залив Патраикос, где оказался под защитой артиллерии султана, располагавшейся у Лепанто, командовавший французской эскадрой великий приор Оверни, испытывавший сильнейшее отвращение к малодушию «коллеги», приказал своим кораблям плыть прочь.

Лепанто пал 28 августа, и допустивший грубую ошибку Гримани был заключен под стражу. Формально его приговорили к пожизненному заключению, однако через 22 года он стал дожем.

После этого поражения Венеция так и не оправилась. За потерей Лепанто и перекрытием Коринфского залива и Патраикоса последовал захват Модона, контролировавшего пролив у Сапиенцы. Отныне восточное побережье Адриатического и Ионического морей стало недостижимым для христианских судов. Еще больше торговые отношения республики с Востоком подорвало завоевание турками Египта (1517), из-за которого она лишилась важнейшего рынка, а благодаря открытию Нового Света испанские купцы получили возможность успешно конкурировать со своими венецианскими «коллегами».

Саму Венецию вполне можно было назвать восточным городом. Трудившиеся там умелые ремесленники учились своему мастерству в Египте и Месопотамии, на ее рынках в изобилии продавались товары, привезенные с Востока, – канифас и другие ткани, в том числе шелк и парча, из Дамьетты, Александрии, Тинниса и Каира, хлопок из Баальбека, шелк из Багдада, атлас из Мадины в Армении. Именно благодаря Венеции в Европе не только узнали о существовании восточных товаров, но и впервые услышали их названия. Так, балдахин назван в честь Багдада, а слово «аксамит» произошло от «шами», свидетельствовавшего о том, что эта ткань происходит из Сирии[17].

Лишившись из-за враждебных отношений с турками возможности торговать с Востоком, Венеция больше не могла постоять за себя и вынуждена была, смирившись со своей судьбой, признать превосходство турок как на море, так и на суше. Венецианцы даже стали платить султану дань за остров Кипр. Когда Сулейман Великолепный унаследовал престол после смерти Селима и в 1521 г. захватил Белград, венецианцы спешно увеличили размер дани и стали платить ее и за Закинф. Невеста моря отныне стала весьма смиренной.

Туркам все еще доставляли беспокойство пираты с Родоса, до полного уничтожения которых османы не могли обрести окончательное превосходство на море. Венеция и Генуя были попраны, теперь пришла очередь рыцарей Святого Иоанна. Селим оставил своему сыну, великому Сулейману, в наследство превосходный флот, полностью готовый к подобному предприятию. В его состав входили 103 быстроходные галеры, 35 галеасов, а также множество более мелких судов и 107 транспортных кораблей, и в конце 1522 г. после героической обороны Родос пал. На протяжении шести месяцев рыцари противостояли флоту, теперь уже состоявшему из 400 кораблей, и армии численностью более 100 000 человек, которой командовал сам султан.

Этот момент мог бы стать переломным в истории Европы, ведь под ударом оказался аванпост христианства. Рыцари самоотверженно отнеслись к своему долгу, но им противостояли лучшие в мире инженеры, а государство, ставшее теперь могущественной державой и возглавлявшееся поистине гениальным правителем, использовало против них все свои ресурсы. Сулейман велел окружить город земляными укреплениями и обеспечил пути для доставки мобильной артиллерии и мин. Однако к концу месяца ни одна стена не была разрушена, и восемь башен, принадлежавших восьми языкам ордена – Англии, Франции, Испании, Италии, Португалии, Германии, Провансу и Оверни, пока оставались нетронутыми. Работами по контрминированию весьма успешно руководил Габриель Мартинего из Кандии. В конце концов английскую башню взорвали, и в разлом повалили турки. Тем не менее рыцарям удалось выбить их из крепости, перебив при этом 1000 солдат противника.

Второй приступ также завершился неудачей. Однако 24 сентября турки сумели заполучить плацдарм, а из-за того, что турецкими минами были разрушены испанский, итальянский и прованский бастионы и измученный гарнизон крепости оказался в крайне рискованном положении, ее защита становилась все более опасной. Османские солдаты также страдали из-за болезней и смертоносного оружия, применявшегося против них рыцарями, и Сулейман в надежде избавить своих людей от страданий обещал сохранить жизнь защитникам крепости и отпустить их на все четыре стороны, если они сдадут ему город. Поначалу рыцари горделиво отказались от его предложения, но через две недели, осознав, что у них заканчиваются боеприпасы, а их число сильно сократилось, защитники крепости 21 декабря стали умолять султана подтвердить эти условия, и Сулейман, проявив весьма достойное милосердие, позволил всем им спокойно сесть на принадлежавшие ему корабли, переправившие их в те европейские порты, которые они выбрали сами.

С падением Родоса исчезло последнее препятствие, мешавшее полному доминированию османского флота в восточном бассейне Средиземного моря. Отныне в этих водах не был в безопасности ни один христианский корабль, если только такова не была воля самого султана. Старые морские республики теперь были полностью беспомощны, и ни одно государство не могло противостоять Османской империи в Эгейском, Ионическом и Адриатическом морях.

Примерно тогда же братья Барбаросса сумели достичь почти столь же впечатляющих успехов на западе. Захват Алжира и строительство на побережье Берберии цепи мощных крепостей позволили турецким пиратам обрести господство в западном бассейне Средиземного моря. Сулейман Великолепный понимал необходимость заключения союза с этими людьми, знал, что Хайр-эд-Дин может многому научить стамбульских штурманов и корабелов, а его великий визирь Ибрагим усиленно способствовал установлению более тесных отношений между турецкими правителями запада и востока. В итоге Хайр-эд-Дин получил от Сулеймана приказ прибыть в Константинополь.