Я киваю. На обратной стороне зажмуренных век взмывают искры. Ощупываю скулу пальцами.

— Нужно лед приложить.

— Пойдем! — Олег хватает меня за руку и тащит за собой по коридору. Я, конечно, успела немного смягчить удар, вовремя отскочив, но избежать его полностью не получилось. Тянусь к морозилке. — Сядь… те. Я все сделаю сам.

Послушно усаживаюсь на стул. Интересно, сколько времени понадобится современным женщинам, чтобы избавиться от этого пещерного рефлекса — делать то, что говорит мужик? На автомате. Прежде чем успевает включиться мозг, способный пресечь на корню эту постыдную готовность покориться чужой воле?

— Обмотай только полотенцем. Ой… — морщусь, когда щеки касается кусок замороженной вырезки.

— Извини… те. Я не знаю, как так получилось.

— Ты просто распсиховался.

Олег застывает, зарывшись пятерней в волосы. Медлит, будто готовится мне возразить, но, в конечном счете, напротив, неожиданно соглашается и снова переходит на ты.

— Да. Наверное. Ч-черт. Думаешь, синяк будет?

— Если и будет, то небольшой. Я не успела подойти к двери ближе, — вру, не желая признаваться в том, что подслушивала.

— Впредь постараюсь вести себя потише.

— Да мне-то что? Я про Котьку подумала, вот и решила посмотреть, что случилось. Часто у вас такое?

— Как сказать. Отец, как и ты в свое время, не видит причин со мной считаться.

Я вскидываю взгляд. Неужели это тот самый повод? Наконец все прояснить.

— Извини. Мне жаль, что так вышло. Я не хотела задеть твоих чувств, — шепчу, облизав пересохшие губы.

— Ты вообще о них не думала. Я даже не понимаю, зачем тебе понадобился. С таким же успехом ты могла помастурбировать.

Моя челюсть шокированно отъезжает, а взгляд устремляется к двери, которую никто из нас не посчитал нужным прикрыть, как следует.

— Тише ты! — шикаю я. — Господи! Как ты можешь меня в этом обвинять?! Ты же сам хотел исключительно секса. Ну?! Разве я не права?

— Нет.

Я смотрю на него и не верю. Он не может говорить об этом всерьез!

— Послушай, теперь ведь это не имеет значения, правда? Вы — отличная пара с Котькой. И знаешь, я никогда тебе этого не говорила, но я правда очень рада, что ты у нее есть. Да-да, ей с тобой по-настоящему повезло…

— Неужели я это слышу?

Вскакиваю, как будто меня поймали на чем-то постыдном. Олег, сидящий все это время у моих ног на корточках, отшатывается и, чтобы не упасть, упирается ладонью в пол.

— Коть… Ты чего встала? Проголодалась, да?

— Нет. Да ты говори-говори, я с радостью послушаю.

— Что послушаешь, милая?

— Ну, как что, мам? Как ты нахваливаешь моего мужа, ясное дело. Я уж думала, вы с папой никогда не одобрите мой выбор!

Котька ныряет в объятья Олега. Потирается носом о его грудь. Кажется, и впрямь ожившая, порозовевшая даже. А то ведь бледная была — жуть! Мои страхи отступают под натиском охватившего меня облегчения.

— Глупости какие, Коть.

— Слушай, а что у тебя с лицом?

— А это Олег мне отомстил за то, что мы с твоим отцом его не сразу приняли. — Котька комично выпучивает глаза. Я смеюсь. — Да шучу я! Просто небольшой инцидент с не вовремя открывшейся дверью. Уже все хорошо.

— Если бы! Ты, кажется, опухаешь. Может, вызовем скорую?

— Зачем?

— Вдруг у тебя кость треснула, или еще что-то?!

— Ну, ты тоже придумала. Оно уже почти не болит. Давай-ка я тебе все-таки положу поесть. Что, Олег зря старался?

— Вот именно, Кать. Давай, — присоединяется к уговорам мой зять. Пусть мы до конца и не обсудили нашу проблему, но прояснить главное все же удалось. Котька — на первом месте. А все, что было между нами — осталось в прошлом. Меня это более чем устраивает.

— Тогда и себе накладывайте!

— О, нет. Я ужинала в ресторане. Не буду вам мешать, — возвращаю замерзшее мясо в холодильник и устремляюсь к выходу.

— Только не говори, что у тебя было свидание!

— Хорошо. Не скажу, — покладисто соглашаюсь я.

— Мам, ты знаешь, к чему я веду! — возмущается в спину Котька.

— Нет. Понятия не имею.

— Ну, ты к папе все-таки присмотрись, а? Он же у нас такой красавчик.

— Смотрю, тебе не надоедает нас шипперить.

— Как может такое надоесть? У меня на вас грандиозные планы!

Подхожу к дочке, обхватываю ее округлую щеку и звонко целую в нос:

— Побереги силы для более стоящих идей, ага?

— А эта чем не стоящая? Олег, ну, хоть ты ей скажи! Папа — красавчик, правда?

— Спокойно но-о-очи! — я вымученно смеюсь, машу рукой и выхожу из комнаты. По привычке сворачиваю к спальне. Но опомнившись на полпути, толкаю злосчастную дверь в кабинет. Из зеркала на меня смотрит хорошенько приложенная жизнью женщина. Круговерть последних дней так меня закрутила, что я совершенно махнула на себя рукой. Я сколько угодно могу доказывать Котьке и всем остальным, что моя молодость в полном разгаре, но правда в том, что с каждым годом поддерживать свежий вид лица для меня становится все сложней. Да, при желании я и теперь могу сойти за девушку лет на десять моложе, но сейчас я выгляжу на все свои тридцать восемь.

Избежать последствий столкновения с дверью мне до конца не удается. Благо макияж делает синяк практически невидимым. На следующий день я задерживаюсь в офисе, домой приползаю ближе к ночи. Меня хватает на то, чтобы проверить Котьку. И попытаться выгнать Мира из их с мужем пальни. Тот, оказывается, не шутил, говоря отцу, что хочет освоить какую-то новую программу. Когда я, постучав, вхожу, Олег что-то терпеливо ему объясняет, тыча пальцем в огромный компьютерный монитор, который здесь появился в мое отсутствие.

— Мир, уже одиннадцатый час. Давай-ка, отправляйся к себе.

— Ну, ма-а-ам.

— Давай-давай. Слышать ничего не желаю. Я тебя потом разбудить не могу. И в школе спишь на уроках.

— И ничего я не сплю.

— Ага. Я видела твои оценки. Что с алгеброй, м-м-м? А с английским? Как ты собираешься учиться в Англии, если у тебя по нему тройка?

— Ты все равно меня туда не отпустишь, — дует губы сынок, наводя меня на мысли о том, что, может, он намеренно съехал по оценкам, чтобы обратить на себя внимание.

— Это еще не факт. Посмотрим, как ты год закончишь.

— Я не знала, что вы хотите отправить Мира в Англию… — удивляется Котька. — Везет.

— Меня еще никто никуда не отправляет, — нудит в ответ Мир.

— Ну, у тебя все впереди. Когда я ходила в школу, даже таких разговоров не было.