Из всех рыцарей войска герцога Булонского он былединственным, кто мог в полном рыцарском вооружении упасть на спину,перевернуться через голову и тут же вскочить на ноги. Это спасало жизнь, спаслои в этот раз. Страшное лезвие топора рассекло воздух так близко возле лица, чтоТомас услышал движение воздуха. Барон поспешно шагнул вперед, спеша прикончитьлежащего, но он не знал Томаса — иначе мог бы успеть, — и Томасвыпрямился, тяжело дыша. Щит остался на полу, Томас, не сводя с барона такогоже горящего взгляда, отшвырнул щит ногой, а удлиненную рукоять меча перехватилобеими руками.

Их глаза сомкнулись в жестоком единоборстве: ярко-синие,пылающие жгучим холодом северного льда, и красные нечеловеческие... Тело баронамедленно менялось: плечи стали еще шире, мощнее, рот превратился в жуткуюпасть, раскрылся, четыре уродливых клыка вылезли наружу. Дышал тяжело, словноэто он, а не Томас, пробежал в тяжелых доспехах по гребню стены и через двазала. Доносились яростные крики со двора, звон и лязг железа, ржание коней.

— Умр-р-р-решь... — прохрипел оборотень.

Он пошел на Томаса, топор оказывался то в правой, то в левойруке. На обухе вытягивался острый двойной крюк, а с торца — зазубренное лезвиепики. Ударились грудь в грудь, Томас содрогнулся: лицо тролля было рядом —заросшее черной шерстью, вывороченные широкие ноздри, багровые глаза подтолстым костяным карнизом. Оборотень распахнул клыкастую пасть, Томасотшатнулся, это спасло — огромные зубы лязгнули, едва не зацепив забрало. Томасоттолкнулся рукоятью, ощутил под густой шерстью твердые как дерево мышцы.

Тролль обрушил топор, целя в блестящий шлем, Томас отбил, ноедва не оказался на полу — руки занемели от чудовищного удара. Женщина на ложеприподнялась, глаза распахнулись в немом изумлении. Она переводила взгляд сзакованного в железо рыцаря на тролля, словно не зная еще, на кого поставить.Томас отступал, с трудом отражал страшные удары, что едва не вышибали меч изонемевших пальцев. Тролль взвывал, тяжело дышал, острые концы ушей прядали каку зверя.

Огонь в камине вспыхнул ярче; старик шуровал кочергой, едване падая лицом в пламя. Его трясло, он совал руки то за пазуху, то прямо вогонь. Дряблая шея покрылась гусиной кожей. Он не оглянулся, хотя Томас итролль едва не спотыкались о его согнутую фигуру, оба наносили жуткие звенящиеудары, от которых немели руки, прямо над его головой.

Томас стиснул зубы — отступать позорно и опасно, сделалвыпад. Тролль от неожиданности отразил удар лишь наполовину, кончик меча досталлицо, рассек от брови скулу и щеку на две половинки. Кровь хлынула густо,тролль отшатнулся — явно оглушенный, меч разрубил толстую кость над бровью.Огромная лапа дернулась смахнуть кровь, Томас торопливо ударил дважды. Тролльшатался, но держал натиск, перехватил топорище обеими руками. Томас рубилбыстро, вкладывая всю силу, не давая опомниться, но тролль медленно приходил всебя, огонь в глазах из багрового стал ядовито-желтым.

Огромные клыки тролля блестели, он дышал хрипло, наполняявоздух зловонием, сипло рычал. Внезапно он перехватил топор обеими руками засамый конец длинной рукояти. Острие блеснуло, казалось, через весь зал. Ударбыл страшен, неотразим. Томас и не думал парировать, в последний момент простошагнул влево — топор с чмоканьем врубился по самый обух в дубовый пол. Томас ссилой ударил, держа меч обеими руками, как копьем. Острие пробило толстую, какдвойной кожаный панцирь, кожу, просело на две ладони вглубь.

От жуткого рева задрожал замок, со стены сорвался щит, упалиогромные оленьи рога. Пламя в страхе прижалось к углям, а женщина встала вовесь рост. Тролль изогнулся от боли, рукоять меча с силой вырвало из рукТомаса.

Томас поспешно отступил, беспомощно огляделся, но похожегона оружие близко не оказалось. Тролль не спускал с него глаз, ярость полыхала вего желтых глазах, а меч торчал из бока, будто вбитый в дерево! Тролль дернулза рукоять топора, перекосился — вбил глубоко, дернул изо всех сил, из-под мечанаконец-то хлынула густая, черная кровь, зашипела, пузырясь, прибила густуюшерсть, будто поваленный ветром лес. Топор все не поддавался, и тролль уперсяногой, страшно взревел, спина пошла чудовищными буграми мышц, лезвиевзвизгнуло, высвобождаясь из плотного дерева, и топор оказался у тролля!

Томас пятился, пока спина не уперлась в стену. Его трясло,ужасный тролль грузно шел к нему, поднимая топор для последнего удара. В бокувсе еще торчал меч — наклонился к полу, едва не выпадая, кровь хлестала полезвию через рукоять, за троллем тянулась кровавая дорожка с отпечаткаминечеловеческих ступней.

На Томаса взглянули страшные глаза, вспыхнули жутким белымпламенем. Чудовищные руки взметнули тяжелый топор над головой. Томасраспластался по стене, не в силах отвести завороженного взора от глаз, чтовспыхнув, вдруг погасли, в черноте быстро исчезала красная искорка. Топорвыскользнул из пальцев, ударив плашмя тролля по голове, с грохотом упал на пол.Тролль качнулся вперед — Томас едва успел замороженно сдвинуться, —громадное звериное тело рухнуло на стену, когти впились в камень, процарапали,оставляя глубокие борозды, и тролль сполз на пол.

Томас поспешно ухватился за рукоять меча, чувствуя подладонью липкое, горячее, уперся ногой в грузное тело, дернул. Меч вышел легко,словно его выталкивала хлынувшая упругой струей горячая кровь. Томас кое-каквытер лезвие о мохнатую спину, тролль еще дергался, все четыре лапы с жуткимзвуком скребли пол.

— Никогда бы не поверила! — донеслось до Томасапотрясенное.

Женщина быстро соскочила с ложа, в руках у нее, какиспуганная бабочка, трепыхался белый платок с золотой монограммой. Томас стоял,как столб, с покрытым кровью мечом. Она же быстро сунула платок в еготрясущиеся руки, бросилась на шею — нежнейшая как дуновение утреннего ветерка,как облачко, прижалась испуганно. И Томас выронил меч, стоял дурак дураком, нерешаясь испачкать платок, хотя сунула, чтобы вытер окровавленные пальцы, иостро пожалел, что железный панцирь разделяет их тела.

Она зябко вздрагивала, прижималась к нему с такой силой, что,если бы Томас так не был прижат к стене, наверняка бы повалила. Томаспробормотал смущенно, уже ненавидя свои доспехи:

— Благородная леди, вы свободны!..

— Да-да, благодарю покорно, мой чудесный избавитель!

— Не смотрите на зверя, для вас такое ужасно...

Она обняла его белыми, как сахар, руками за шею, поднялапрелестную головку, закрывая ему синие глаза. Прекрасное лицо дышало надеждой,глаза счастливо блестели. Голос прозвучал такой нежный и мелодичный, что уТомаса защемило сердце:

— Ужасно!.. Я не знала, что он смертен. Когда он сразилмоего мужа, барона Оцета, и взял его внешность... ох, чудовище! Проклятоелживое чудовище! Он обманул меня. Меня все обманывали, всегда обманывали! Баронобманывал...

— Чудовище, — пробормотал Томас. Меч опять выпал изруки, мышцы расслабились. Он неловко обнял нежную женщину за плечи, страшасьиспачкать кровью золотые локоны. — Но теперь оно убито...