– В основном скрэм-рок. Цеп-металл. В этом духе.

– Почему же ты там не остался?

– Не было причины, – промямлил он и допил воду.

За столом воцарилось уныние. Разговор прервался. Фалькони вытер рот салфеткой и сказал:

– Я знаю, что тебе нужно.

– Что? – спросил Триг, уставившись в тарелку.

– Религиозный опыт.

Паренек фыркнул и слабо, неохотно улыбнулся:

– Угу. Да… Наверное, вы правы.

– Естественно, я прав, – пожал плечами Фалькони.

Вновь обретя энтузиазм, Триг набросился на остатки еды, прожевал и проглотил их.

– Я еще пожалею об этом, – сказал он, улыбаясь и поднимаясь из-за стола.

– Не ушибись, – буркнула Хва-Йунг.

– Вот это да, он съел все дочиста на этот раз! – воскликнула Воробей.

– Снимите видео! Задокументируйте, – посоветовал Фалькони.

– Только не забудь помыть посуду, – слегка поморщилась Нильсен.

– Да, мэм.

Кира растерянно смотрела на членов экипажа:

– Религиозный опыт?

Фалькони отнес свою тарелку в раковину.

– Триг необычайно любит острый перец. Недавно на Эйдолоне он разжился «Черной сверхновой».

– Я так понимаю, «Черная сверхновая» – это разновидность перца?

Триг заскакал на месте:

– Он самый острый в галактике!

– Настолько острый, – сказала Воробей, – что, говорят, узришь лик божий, если тебе хватит дурости его съесть. Или вырубишься и отдашь богу душу.

– Эй! – запротестовал Триг. – Все не так плохо.

– Ха!

– А ты пробовал? – спросила Кира у Фалькони.

– Предпочитаю не портить желудок, – покачал он головой.

Она посмотрела на Трига:

– Чем он тебе так нравится?

– Ну, э, если особо нечего есть, пряности правда помогают, понимаешь? Заглушают голод. Вот за что я полюбил перец. Ну и мне вроде как нравится вызов. Дает ощущение контроля. Через некоторое время даже не больно, и ты просто чувствуешь себя, будто… – Три помотал головой, словно она закружилась.

– Помогает от голода, вот как? – Кира начала понимать.

– Да. – Триг отнес свои тарелки в раковину и выскочил из камбуза. – Пожелай мне удачи!

Кира отхлебнула челла.

– Дождемся его? – спросила она, глядя на членов экипажа.

Фалькони включил дисплей на своем столе.

– Как хочешь.

– Однажды Триг упомянул, что на станции «Унсет» случались перебои с поставками питания…

Воробей нахмурилась:

– Это мягко сказано. Они там подыхали с голода – точнее будет.

– Да?

– Да. Как я понимаю, досветовой грузовик с Лебедя А, который должен был пополнить запасы «Унсет», сломался и сбился с курса. Ничего особенного, да? На станции была гидротеплица и много дополнительных запасов продовольствия. Проблема, правда, заключалась в том…

– Проблема заключалась в том, – сказал Фалькони, глядя на мерцающий экран, – что интендант мухлевал, прикарманивая излишки. На самом деле провизии там было в три раза меньше, чем нужно. По большей части она сгнила. Разгерметизация или что-то в этом роде…

Кира поморщилась:

– Вот дерьмо.

– Не то слово. Когда они поняли, насколько все плохо, на станции уже почти не осталось еды, а до прибытия запасного транспорта еще несколько недель.

– Недель? Почему так долго? Лебедя А не так далеко от Лебедя Бэ.

– Бюрократия, время на пополнение запасов, подготовка корабля… и так далее. Видимо, на тот момент у них не было сверхсветовых кораблей, поэтому пришлось использовать досветовые. Осечка на осечке и осечкой погоняет.

– Судя по тому, что рассказывал Триг, дела на «Унсете» приняли скверный оборот, прежде чем корабль успел прибыть, – вмешалась Воробей. – Насколько я понимаю, они выкинули в открытый космос и интенданта, и командира корабля.

И она тоже закивала, словно делясь великой тайной.

– Туле. – Кира покачала головой. – Когда это было?

Воробей взглянула на Фалькони:

– Лет десять-двенадцать назад?

Он кивнул:

– Типа того.

Кира ковырялась в своей тарелке, размышляя.

– Тогда Триг был совсем кроха.

– Ну да.

– Неудивительно, что он не хотел оставаться на «Унсете».

Фалькони вновь перевел взгляд на экран:

– Да… Но не только поэтому…

Они по-прежнему сидели на камбузе сорок с лишним минут спустя, когда Триг с гордым видом вернулся. Щеки его раскраснелись, глаза опухли, налились кровью, остекленели, кожа блестела от пота, но он выглядел счастливым, чуть ли не в эйфории.

– Как все прошло, малыш? – спросила Воробей, опершись спиной о стену.

Он ухмыльнулся и выпятил грудь:

– Офигенно. Но, блин, у меня горит горло!

– Ума не приложу, с чего бы, – сухо сказала Нильсен.

Парень направился в сторону кухни, остановился и посмотрел на Киру:

– Неужто правда, что завтра мы правда отправимся исследовать руины инопланетян?

– Тебе не терпится?

Он кивнул, серьезно, но все еще взволнованно:

– О да. Но… Ну… Интересно, что будет, если они все еще там?

– Мне тоже хотелось бы знать, – пробормотала Нильсен.

Мысленным взором Кира снова увидела, как Высочайший взмахнул Посохом Синевы – и мрачная злонравная планета исчезла с небес.

– Будем надеяться, что они в хорошем настроении.

Вопрос Трига никак не шел у Киры из головы, когда она вернулась в свою каюту: «Что будет, если они все еще там?» И правда, что? Она проверила курс корабля (все шло по плану, планета e теперь была ярче всех видимых звезд), а затем улеглась и закрыла глаза.

Все выяснится завтра; незачем тревожиться заранее.

Она уснула, и на сей раз чужие воспоминания не вторгались в ее сон.

Ее разбудил назойливый писк.

Кира раздраженно открыла глаза. На голограмме она увидела время: 03:45. Четверть часа до вылета.

Она вздохнула и вылезла из кровати, чувствуя каждую секунду упущенного сна. Потом поняла, что забыла завести будильник. Вероятно, ее разбудил Грегорович?