от всех предыдущих: в одну минуту вся дикая живность, что обычно начинала копошиться и шуметь близ Грота с наступлением темноты, бегать, суетиться, искать еду и охотиться друг на друга, вдруг попряталась и притихла, не показывая наружу даже носа.

– И волки не воют, заметили? – обратил внимание Крайста и Бэйна Малой. – Впервые нигде не воют, как мы тут. Я вчера сидел когда на вахте, до зари их шугал. Только и вижу: то там глаза в темноте сверкают, то там серый хвост мерещится. И настырные такие – кругов сто вокруг Грота накрутили, пока не рассвело. А сегодня, вон, тишина, даже ежи по норам сидят.

Конечно, Крайст и Бэйн заметили нехорошую странность в поведении местного зверья, как заметили и явление похуже – на закате на холме от Грота до самого ручья разом распустились алые анемоны, что было, по их опыту, весьма скверной приметой. Значит, будет кровь.

Глядя на не предвещающее ничего хорошего кровавое полотно, кирасиры молча переглянулись. Даже Малой, любящий иногда поныть от усталости после бессонной ночи на страже, кивнул Крайсту в знак согласия с невысказанным приказом и крепче сжал лук. Надо – значит, надо. Выкатили из погреба бочку вина Халис – раз сегодня погибать, а в этом они были уверены, то никак не трезвыми, а пьяному море по колено. И кровь стала горячее, и страх кусал меньше, только волнение неприятной дрожью ворочалось где-то в желудке, как клубок проглоченных червей, но общим решением было принято не говорить королю о примете. Не надо, у него сейчас дела.

Все трое пили из щербатых кружек, хмелея меньше, чем хотелось бы, и ёжились на холодном ночном ветру, вглядываясь в кривую, как спины сбившихся в очередь горбунов, линию холмов, темнеющих на фоне сизого неба, будто ожидая, что оттуда, из-за тех самых горбов на них в любую секунду кинется зверь. И лучше бы это был действительно зверь – с чудищем Мериана, если алые анемоны пророчили именно его появление, втроём было шансов справиться гораздо больше, чем с… даже думать не хотелось. Эх, не помешали бы сейчас ещё люди. Очень бы не помешали.

– Но как можно обнаружить Грот? Решительно невозможно, – не понимал Малой, прикидывая в уме фантастические варианты. – Согейр никогда не заговорит.

– Слышали грохот с северной стороны лигах в семи отсюда? – Крайст безжалостно развеял сомнения подчинённого. – Значит, кое-кто набрёл-таки на Сыпучие Камни. Значит, нас ищут, а значит, Согейр заговорил, и, значит, нас рано или поздно найдут.

– А вдруг это звери? – всё ещё упирался тешимый надеждой лучник. – Ну, забрели не туда на охоту – и обвал.

Крайст подобную наивность счёл даже забавной.

– Звери опасность шкурой чуют, – озвучил его мысли Бэйн и сплюнул на землю. – Да и места эти уж, наверное, все вдоль и поперёк излазали. Стали бы они идти туда, где обвалы? А вот люди бы стали, особенно не зная мест. Ищут нашего короля, а раз теперь под камнями гниют, вариантов тут мало: или сами рыщут наобум, что глупо, имеючи легата в плену, или, что вероятнее, Согейр их туда послал, когда домучали. А если так, нет больше нашего легата, как пить дать нет.

– Этого мы не знаем, – не согласился Крайст.

– А ты думаешь, даже если он под пытками указал ложный путь, его после неудачи оставили в живых?

Крайст промолчал. «И этого мы не знаем», – подумал он с горечью.

Скверная ночка. Ужасно клонило в сон, но нельзя, нельзя было спать. В каждом постороннем шорохе мерещилась опасность, порождая мерзкое чувство, что вот-вот что-то произойдёт.

Часам к трём Малой уже клевал носом над колчаном, но проснулся от странного звука, донёсшегося со стороны огорода.

– Это за тобой, – ответил Бэйн, постучав камешком по выскочившему из каблука своего сапога гвоздю. – Готовься, пацан.

Малой встревоженно выпрямился и огляделся.

– Птица, – успокоил его Крайст, кивнув на точку, метнувшуюся от земли в сторону горизонта. – А ты не спи.

– Я и не спал, – возразил мальчишка.

– Ага, аж слюни по щеке текли, – Бэйн размял затёкшие плечи. – А может, и хорошо. Пробегут мимо суслики – примут тебя за своего, так их легче будет на ужин словить.

– Опять твои шуточки, – обиделся Малой, закатив глаза, как барышня. – Ну и что, что я спать хочу. Я всю ночь прошлую, между прочим, не спал.

– Так мы с Крайстом тоже глаз не сомкнули, и что? – хмыкнул Бэйн.

– Чегой-то не сомкнули?

– А тогой-то. Король с королевой опять полночи ругались, не слышал, что ли? Его ж величество как на Халис начал поглядывать, так её величество теперь по любому поводу истерит и людям покоя не даёт. Крайст, вот что этим бабам надо, а? А ты, пацан, знаешь? Всю жизнь нашего короля от себя гнала, обижала, ноги об него, значит, вытирала – так было хорошо, а как он, как нормальный мужик, на другую глаз положил, поспокойнее, так мебелью кидаться начала и опять за детей его обвинять, будто он виноват, что так оно с ними получилось. И так ей не так, и так не так. А как надо-то? Чтобы на коленях за ней по Гроту ползал, прощения просил? Так ползал и просил. А потом взял и уполз к бабе без всех этих заморочек. И тут я нашего короля, как мужик, если честно, понимаю.

– Кстати, да, – оживился Малой, выставив в сторону Бэйна стрелу. – Я пару дней назад видел, как Халис возле короля крутилась, когда он ей грядки копать помогал. Он ей «Вилевдатт» цитировал, а она ему: «А вы хотите воду пить?», «А вы голодный?», «Вы замёрзли?» Прыгала вокруг, суетилась, как за дитём, и клубнику давала. За мной бы кто так поухаживал – я б, наверное, женился.

– Ну, видимо, сегодня клубникой дело не ограничилось, – усмехнулся Бэйн, кивнув в сторону Грота. – А верный королеве был до чесотки. Вот такие эти любовные любови до гроба – тухнут, если их мордой да в дерьмо каждый день макать.

Крайст насупился, как сыч.

– Сплетничаете, как бабы, – нравоучительно заметил он подчинённым.

– А что ж нам ещё делать прикажешь, старшина? – Бэйн поскрёб ногтями голый затылок и вернулся к починке сапога. – Спать охота, а ночь длинная. А ты бы не гипнотизировал горизонт. Бабка моя говорила: «Ждёшь беду – она случится». Может, оно, анемоны просто так зацвели – время им настало, а не примета сработала?

– Осенью?

– Ну, положим, и осенью.

– А в Лите они тоже тогда просто так под снегом зацвели? – не согласился Крайст.

– Ну, может и не просто, – пожал плечами Бэйн. – Но раз на раз, сам понимаешь, не приходится.

– А что такое Лит? – сладко зевнул Малой, ковыряя ногтем древко стрелы.

– Серьёзно? – обернулся на него лысый.

– Ну да.

– Не, ты слышал, Крайст? Наш пацан не знает, что такое Лит. Срамота! Все знают эту историю, особенно молодняк, любящий нервы пощекотать ночью у костра.

– Разве тебе Вальдарих не рассказывал? – спросил мальчишку Крайст, подперев плечом огромный валун, за которым скрывался вход в Грот. – Он всем новым кирасирам травит эту историю в ночь посвящения.

– Так я после Таврода, ну… – замялся Малой и вроде как даже покраснел, – в Миртовый дом сбежал. Распорядитель тавромахии или пышная девка – я и выбирать не стал.

– А, тогда понятно.

– Так что это? Лес?

Бэйн с силой вбил-таки непослушный гвоздь в каблук по самую шляпку и, наконец, обулся.

– Крайст, может, просветишь молодёжь? Он же позорит нашего брата. Иначе я разозлюсь.

– Не вопрос, – кивнул старшина. – Лес, Малой, это Эя, что в переводе со старого диалекта значит «Эхо», а Лит – замок, а точнее руины замка, что находятся в самой его середине.

– А! – стукнул себя по лбу мальчишка. – Эя – это же рядом с Мангровым лесом! Помню-помню. Вальдарих говорил что-то там про Мангры, мол, такие леса встречаются только на Эвдоне, где жарко и влажно, ну, там на берегах морей, рек, и что в Приграничье такой лес будто сам по себе за одну ночь