В сознании вспыхивает имя женщины – Церера Росси. И даже если бы я забыл, кто она такая, мне подсказал бы вид Юстуса, стоящего позади нее под руку с Агриппиной.

Подхватив свое великолепное платье, Фэллон мчится через весь двор навстречу женщине, та поднимает руки как раз вовремя, чтобы принять мою рыдающую пару в объятия.

– Начнем с твоего проклятия или с проклятия Зендеи? – спрашивает Прия.

– Зендеи. – Не отрывая взгляда от моей пары и ее семьи-фейри, я обращаюсь к Кахолу:

Скоро ты доберешься до Долины?

Через несколько минут. Прия уже спросила у Котла, как… как… – Беднягу, кажется, наизнанку выворачивает.

Пока Фэллон ловит щеками и лбом дюжину поцелуев, я спрашиваю у шаббинской королевы:

– Как нам освободить Зендею? Нужно ли ей выпить кубок твоей крови, прежде чем погрузиться в Котел? – У меня покалывает на языке при воспоминании о сладком металлическом привкусе крови Морриган.

– Котел велел мне капнуть своей кровью в него. Впрочем, как и тебя, ее следует погрузить внутрь, и она вернется к нам либо в чешуе, либо в коже. К сожалению, только Котлу известно, сколько… – Прия наклоняется к чудесному источнику магии, который сделал из меня того, кем я сейчас являюсь. – …сколько от нее осталось.

Фэллон подходит к Агриппине и обнимает ее за худые плечи. Рыжеволосая женщина стоит прямо, как столб, и не отвечает на ласку. Мне больно видеть дочь Юстуса в таком состоянии: когда-то Агриппина была полна сил и задора. Как и та женщина, которая доверила ей самое дорогое, что у нее есть… теперь ставшее моим.

Я встречаюсь взглядом с Юстусом и слегка киваю фейри, который показал себя мужчиной великой доблести и чести.

– Как ты думаешь, – спрашиваю я Прию, – сможет ли Котел исправить разум Агриппины Росси?

– Возможно, но проклятие Зендеи на некоторое время обессилит Котел. На самом деле, Лор, могут пройти недели, прежде чем он будет готов снять твое обсидиановое проклятие. Ты уверен, что не хочешь начать с него?

– Да. Уверен.

Кахол наверняка отгрыз бы мне ухо, услышав, что я поставил его нужды выше нужд нашего народа. Но он едва держится. Особенно после ухода Киэна. Я не подвергну его еще большему испытанию.

Думая о том брате, который погиб, и о том, который не находит себе места от беспокойства, я наблюдаю за Фэллон, и при виде нее пульс успокаивается. Она обнимает Юстуса, и Церера вскидывает ладонь к груди, явно удивленная прочными узами, какими Мериам сплела его с Фэллон.

Ну так что? – спрашивает Кахол, отвлекая мое внимание от клана Росси.

Прия говорит, нужно опустить Дею в Котел, – отвечаю я, когда Фэллон наконец возвращается, размазывая по лицу черные полосы.

Я протягиваю руку. Ее пальцы обвиваются вокруг моих, снимая остатки напряжения.

Ты слышал, Кахол?

Я тебя слышал.

Ты готов?

Нет. Я не готов.

Пока Фэллон пытается подтереть потекшие от слез полосы на скулах, я спрашиваю:

Готова ли Дея?

Надеюсь.

– Они готовы, Прия.

Фэллон расправляет плечи, ее фиалковые глаза встречаются с моими желтыми.

Мои родители? – говорит она.

Я киваю, когда Прия обходит нас и опускается на колени у края Котла, чтобы пролить кровь на стеклянную поверхность. Все еще держа меня за руку, Фэллон поворачивается.

Пусть все сработает. Пусть сработает, – слышу я мысленные мольбы моей пары, ее фигурка дрожит так сильно, что трепещет каждая атласная складочка на платье. Как бы мне хотелось заверить ее, что все будет замечательно! Однако давать ей ложную надежду было бы жестоко.

Лор, мне лететь? – грохочет голос Кахола.

Я жду сигнала Прии, брат.

Проходит вечность, прежде чем Прия встает.

– Котел готов ее принять.

Давай, Кахол.

По Долине разносится громкое шипение, когда Кахол взлетает над дворцом, сжимая когтями извивающееся тело своей про́клятой пары. Если бы мое сердце не замерло, как дыхание Фэллон, возможно, меня бы позабавило то, как Дея пытается вспороть моему другу брюхо своим рогом, однако я слишком взвинчен даже для улыбки.

Когда он зависает над Котлом, обсидиановый взгляд Деи скользит по толпе. Фэллон приглушенно всхлипывает, звук привлекает к ней взгляд зверя. Только тогда Дея затихает.

Я знаю, Фэллон и змей дружат много лет, тем не менее отчаянно хочется верить, что его внезапное спокойствие говорит о том, что под чешуей скрывается мать, которая любит своего нерожденного ребенка каждой частичкой своего шаббинского сердца.

Когда когти Кахола разжимаются… когда Дея погружается в Котел, который поглощает ее целиком, мой брат с дикими глазами бросается к Фэллон и перекидывается в человека.

Моя пара ускользает от меня, чтобы обнять отца. Его губы произносят имя Деи вместе с молитвой, прежде чем прижаться к волосам дочери. Оба замирают, пока поверхность Котла не начинает дрожать и светлеть.

При одном взгляде на флуоресцентно-розовый цвет Кахол издает пронзительный вопль, от которого сотрясается камень у меня под ногами. Я опускаю веки и проклинаю надежду, которая прошмыгнула в трещину моего ожесточенного сердца.

Внезапно Фэллон ахает, и я открываю глаза.

И там, на зеркально гладкой поверхности Котла, плавает женщина с копной розовых волос.

– Дея? – хрипит Кахол.

Я бросаюсь вперед и хватаю его за руку, пока он не ринулся прямо в Котел за женщиной, рожденной из тела Минимуса.

Она открывает глаза, которые… которые…

– О, богиня!.. – выдыхает Фэллон.

– Змеиные глаза, – бормочет Кахол.

Они действительно полностью черные, как у змея, от века до века. Однако в остальном черты лица принадлежат Дее. За исключением цвета волос и странной отметины посреди лба, которая выглядит так, словно в кожу вдавили белую жемчужину.

Женщина выпрямляется, когда воды Котла приносят ее к Прие.

– Аби Джхара, – произносит Прия. «Дорогое сокровище». Дея морщит лоб. Она больше не понимает шаббинский?

– Майи, – бормочет Фэллон, ее взгляд блуждает по белым шрамам, окутывающим фигуру Деи от шеи до талии, – такие шрамы украшали ее змеиную чешую.

Дея переводит взгляд своих бездонных глаз на Фэллон и поднимает руку. Хмурится, вертит руку так и сяк, затем протягивает к моей паре, которая падает на колени рядом с королевой.

Мои тени устремляются к Фэллон, когда она хватает пальцы вернувшейся женщины, затем уплотняются, чтобы удержать мою пару, пока она не опрокинулась в Котел. Дея подносит пальцы дочери к лицу, трется о них щекой и… дребезжит.

Что за существо, во имя Морриган, возродил Котел?!

Я способен превращаться в птицу, напоминаю я себе, поэтому у меня нет права испытывать отвращение к ее звериным качествам.

Фэллон прижимает ладонь Деи к своей щеке и запечатлевает поцелуй, затем встает и помогает