ты моя единственная, любимая женушка! Жду твоих подробных писем о переезде, о приезде домой.

Как Марик, мама, все родные? Как твое здоровье, Лика?

У меня все по-старому: и работа та же, и здоровье то же. Сейчас, вечером, собираемся отметить твой приезд в Москву. Все тосты за тебя, хорошую, любимую.

Самый горячий привет от Саши, от всех друзей.

Крепонъко тебя целую

— Сема.

Привет всем, всем родным. Жду писем.

Решеты, 10.11.1946 г.

Ликин, моя милая! Сперва мне принесли открытки, что ты писала Герм. Наумовичу из Москвы, потом Володе — с дороги, а вчера уж я получил твое письмо от 29.1. Радость моя велика по поводу твоего приезда домой, твоей встречи с родными. Читая и перечитывая твое письмо, мне казалось, что я вновь с тобой, моей милой, любимой, сижу с тобой, разговариваю, держу твои ласковые руки в своих руках, гляжу в твои прекрасные умные глаза и мне вновь так хорошо, тепло, уютно от этой твоей близости…

Опиши мне более подробно свою обратную поездку. Я очень обеспокоен случившимся с тобой в пути. Твои слова о «страхе, омерзении и всяких неприятностях», пережитых тобою в пути внушают мне самые жуткие картины… Всю ночь я не смог уснуть, какие это негодяи, мерзавцы смели приставать к тебе, что именно случилось?

Расскажи мне все правдиво, по порядку, не стесняясь.

Но одно только я знаю с полной уверенностью, что ты, моя любимая, осталась чиста и неприкосновенна, что ты всегда принадлежала, принадлежишь и будешь принадлежать только мне одному, что никто не коснулся и никогда не коснется тебя, моей ясной, чистой голубки, моего светоча, моей любви!

Дорогая женушка! Твое сообщение о болезни нашего сынки очень тревожит меня. Я разговаривал с нашими врачами, они успокаивают, говорят, что в таком возрасте все можно залечить, не оставив никакого следа. Главное — питание и режим поведения. Необходимо прекратить немедленно занятия по физкультуре, всякие шалости, беготню, всякие резкие движения, ослабить нагрузку в учебе. Вся энергия, затрачиваемая им на это, должна пойти на преодоление болезни. Посоветуйся с учителями и врачами, что из его занятий можно отложить на 1–2 года. Я думаю, что, в первую очередь, надо сократить занятия по музыке. Посети школу, попроси учителей, чтобы следили за ним, чтоб не допускали шалостей, беготни, освободили от физкультурных занятий и всяких игр.

Марик — мальчик умный, понятливый, объясни ему серьезность болезни, потребуй, чтоб прекратил шалости, игры, возню и беготню. В этом — основное средство для спасения от болезни. Квартиру надо было бы поменять. Я не знаю, как это сейчас в Москве делается, поэтому не могу ничего конкретного посоветовать, но поговори с Самуилом, вместе и меняйте. Пока что, если не удастся обменять, к весне может быть лучше тебе переехать с Мариком в мамину комнату на Воздвиженку, — у нее ведь комната светлая и сухая?

Я пишу сейчас же письмо Паше, надеюсь вполне на помощь моих родных, они примут со своей стороны меры помощи, а ты, Ликин, прошу тебя об этом, будь разумной и не отказывайся от их помощи. Надо сделать все, чтоб спасти нам нашего мальчика, не дать развиться этой страшной болезни. Будь спокойна, моя Ликин, волнением и переживаниями делу не поможешь, здесь нужно только энергично действовать, использовав все возможности. Я уверен, что наш сынка выздоровеет, оправится от болезни, и потом мы совместными усилиями наверстаем упущенное в его учебе.

Ликин! Я счастлив, что уже наметились первые шаги на пути к примирению и установлению нормальных отношений между родными и тобою. Прошу тебя закрепить это всячески, — легче будет жить, поверь мне! Была ли у тебя моя мама.9 Или ты была у нее? Прошу тебя обязательно повидаться с ней, успокоить старушку, рассказать обо мне, сказать, что я жив, здоров, нахожусь в нормальных условиях, работаю и ожидаю скорого освобождения.

Ты ничего не написала мне о здоровьи мамы А.Д. Как ты ее нашла, как ее ноги, лечится ли она?

Еще раз прошу ее быть всячески осторожнее, осмотрительнее, чтоб не повредить своему здоровью…

Как вся наша родня: Самуил с семьей, Нинза с Васей, Володя, Таня, скоро ли ответят на мои письма?

Твои приветы Саше, Францу, Володе и Герм. Наумовичу я передал, очень благодарят и посылают тебе все они, и остальные мои товарищи, которых ты не знаешь, большущий привет и самые добрые пожелания. Все часто вспоминают о тебе, и мне приятно, что здесь говорят о тебе только хорошее.

Как я доволен, что я не взял у тебя всех денег, — видишь, они пригодились тебе в дороге, и при посадке, и для покупки валенок и тапок, чему я очень рад, — молодец, что купила эти нужные вещи.

Ликин, еще я хочу просить тебя, чтоб ты не сохраняла «мою часть» денег, лежащих в сберкассе. Те деньги, которые тебе нужны для усиленного питания сына и для дачи, возьми со сберкнижки, и не перетруждай себя дополнительными вечерними работами. Береги себя, свое здоровье, Лидука, — ты нужна мне и твоему сыну. А когда я выйду, то у нас опять будет все, станет легче. Мне ничего не посылай, кроме разве книг, газет, зубного порошка и мыла. На 4 месяца ты меня обеспечила, а больше я не намерен здесь находиться, — надеюсь на освобождение.

Я все на той же работе, на том же месте, все в порядке, наказ твой выполняю, — обо мне не беспокойся.

В ближайшее время я вышлю тебе свою фотографию, жду твоих, Марика и всех родных.

Особенно большой привет тебе от Саши, сегодня он достал «кое-что» и мы отпраздновали получение твоего первого письма. Пиши, как ты провела сегодняшний день выборов? Когда ты приступила к работе, все ли в порядке?

Тысячу тысяч раз обнимаю тебя и крепко, крепко, горячо целукаю,

твой Сема.

10 февраля 1946 г.

Мой дорогой сын! Мамочка написала мне о том, что ты не совсем здоров, что тебе нужно серьезное лечение. Ты умный и уже большой мальчик, вся моя надежда только на тебя, на то, что ты сам поймешь, что требуется сейчас от тебя.

А требуется вот что: прекратить всякие шалости, возню, беготню, борьбу и игры с ребятами в школе и на улице, не допускать резких движений, быть спокойным и