Весь вопрос в том, чьи это игрушки? Эти двое — императорские? Нет, слишком высоко. Первого Наследника? Третьего? Или Второй «птички»? Справил ли четвертый Наследник малое совершеннолетие, я решительно не помнила.

— Господа…

— Гончие близко, идут след в след. Нужно уходить.

Голос «преторианца» был красивым. Низким, мужским и немного хриплым. В личную гвардию всегда отбирают лучшие экземпляры. Но это нисколько не приближало меня к разгадке — чьи они?

Второму Фениксу должны были запретить брать с собой «игрушки», ведь мальчик наказан. И это — оскорбление недоверием. Неужели все военные и маги южного предела хуже справятся с защитой Наместника, чем пара десятков солдат? Пусть и «элитных»?

— Уходим.

Плетения тишины прилетели первыми, чтобы молчала, и… плетения «мешка». Темнота опустила сверху, и меня подхватили чьи-то крепкие руки.

* * *

Южная резиденция Второго Феникса

— Некрасива, — жесткие длинные тренированные пальцы больно ухватили за подбородок и бесцеремонно покрутили мою голову из стороны в сторону, чуть запрокидывая назад. Как лошади. — Вопиюще. Некрасива. Какая… жалость.

Я опустила глаза вниз и осторожно подвигала челюстью. Губа болела. Его гребаное второе высочество брезгливо вытер пальцы о верхнюю накидку ханьфу и отступил на пару шагов.

— Вина! — скомандовал он властно.

Я старалась смотреть на пол и уже изучила все варианты орнамента плитки на полу в резиденции Наместника, расцветки мирийских ковров, и обувь каждого из присутствующих. Сапоги, тапочки, легкие матерчатые плетеные сандалеты — у слуг, которые скользили бесшумно, чуть замирая, перед тем, как сделать очередной шаг.

Сапоги, расшиты золотой нитью, с гербом рода Фениксов на верхней части голенища, ступали властно.

Обувь — значит всё очень плохо. Обувь — значит, ты на дне. Самом — дне. Либо валяешься, уткнувшись лицом вниз, на вонючей соломе, либо вынужден постоянно склонять голову и всё, что ты можешь видеть — это носы чужих сапог.

Когда мир сужается до расцветки ковров и орнамента на полу… всё очень, очень плохо.

— Почему все «породнившиеся» страшненькие? М-м-м?

— Есть исключения, и… цветку нужно время, чтобы распустится, не все бутоны одинаково красивы…

Феникс отмел аргумент слуги взмахом широкого рукава.

— Посмотри на моих бесполезных многочисленных и венценосных сестер, которых отец выставляет на торги… все как одна — некрасивы. Красивое чаще всего бесполезно, и служит только одной цели — услаждать красотой взор, питая чувство прекрасного, некрасивое — и то, что имеет ценность — полезно… Посмотри на себя… Будь ты хоть чуточку красив, тебя бы отправили в гарем евнухом…

Слуга склонился ещё ниже.

Я не поднимала головы, уставившись вниз. Рука у слуги Феникса тяжелая, и некоторые вещи я усваиваю с первого раза.

— Хоть немного нежной одухотворенности не помешало бы, — жесткие пальцы опять схватили мой подбородок и запрокинули голову вверх. — Посмотри… черты лица резкие, рот упрямо сжат, и даже сейчас… я чувствую гнев, но не страх… Северная птичка не боится… Все боятся… все… и даже ты… а это… не боится. Настолько глупа?

Голову запрокинули ещё выше, и я опустила ресницы, почти зажмурившись — смотреть в глаза нельзя, что за это бывает, мне объяснили наглядно.

— Нет. Пятнадцать зим. Может на Севере взрослеют быстрее? Кто твой Учитель, птичка? Кто тот мужчина, который расколотил маленькое сердечко вдребезги, — жесткий палец скользнул вдоль ключицы вниз, — кто? Предал? Продал? Кому ты должна быть благодарна, за то, что решила обрести собственную ценность? Женщины глупы, и довольствуются малым. Мало кому приходит в голову, — меня больно ткнули в висок, — развивать родовой дар, выбрать путь «стража грани» и… заключать помолвки за спиной Главы. Кто он, птичка? Кто твой Бог, перед которым ты до конца жизни должна ползать на коленях, за то, что он уничтожил тебя? И заставил захотеть обрести силу. Обрести собственную ценность…м-м-м?

Ковер мягко спружинил под сапогами — пару шагов назад.

— Женщины — неблагодарные существа. Не способные постичь своим маленьким мозгом, что те, кто любит их — или делает вид, что любит — ограничивают. Создают клетку. Из золота, шелков, кристаллов и драгоценностей. Но клетку. А те, кто не любят… те, кто причиняют боль — заставляют расти над собой. Сломаться или воскреснуть… И наша птичка выбрала первый путь. Как жаль, что не я сломал тебя.

Я сжала зубы, и подняла голову, встретившись взглядом с венценосной тварью.

— Как жаль… — Феникс улыбался. Широко и открыто, сожалеюще разведя руки в стороны. Золото вышивки полыхало так же ярко, как его глаза. Как будто их подсветили изнутри, или два золотых империала сияют на лице. — Не боится… смотри… на самом деле не боится…

— Глупый ребенок…

— Ты совсем не боишься смерти, птичка? Как будто ты так часто умирала… Это было бы интересно — фаворитка из «северных одаренных».

— Вы не можете позволить себе фаворитку из этого рода, сир. Вам не позволят…

— Не позволят, не позволят, не позволят! Я — Наследник, третий в Империи — третий по счету после небес, и мне — не позволят!

Двое, оставшихся в своем уме менталистов жались к тахте, чтобы случайно не помешать — Феникс откровенно бурно размахивал руками, и одному из дознавателей не повезло задеть локтем вазу, и тот сразу обернулся на грохот.

А я — почувствовала облегчение, когда взгляд сумасшедших золотых глаз перестал давить на меня.

В той жизни я не слишком много общалась со Вторым наследником императорской линии, но в этой… в этой жизни он был совершенно абсолютно решительно сумасшедшим. И мне не нужно подтверждение от Целителей душ, чтобы убедиться в своем диагнозе.

— Так, так, так… Приятно, когда в Управлении свои люди. Но эти люди должны оставаться полезными, чтобы оставаться «своими».

Феникс щелкнул пальцами и слуга с поклоном поднес шкатулку, которую тот начал нежно поглаживать пальцами.

— Можно совместить приятное с полезным, устроить урок и маленькое развлечение… на Юге так невыносимо скучно… Урок и развлечение, — повторил Феникс на распев. — А потом я задам один вопрос, маленькая птичка… Всего. Один. Вопрос. Ответить на который следует правильно.

Южный предел, портальная Арка

Пара впереди — за два человека «до» в очереди — была странной.

Му наклонил голову набок и сделал шаг в сторону — едва заметно, чтобы видеть лучше, но тем уже с поклоном отдали документы и они синхронно шагнули в порт-круг.

Девушка — невысокая и очень худая, на его вкус — худосочная, в полном кади, как любят носить здесь — полностью покрытая голова, лицо, и даже прорезь для глаз узкая — только видеть. Местные тетушки по линии отца как-то поймали его на границе с гаремным садом и отпустили, только помучив вдоволь — надев кади на голову и заставив извиняться. В этой тряпке не видно ни шекка. Мужчина — парень — поправился он завистливо, был выше его на голову. Высок и худ, и тоже… в полном кади.