Роз и Нуарсей, которые, как оказалось, еще не ужинали,присоединились к нашей трапезе. После ужина Сен-Фон сказал, что хочет иметьменя под рукой, пока будет развлекаться с юным маркизом, и предложил Нуарсеюпровести время с Клервиль; они выразили живейшее удовольствие и удалились всоседнюю комнату.

— Боюсь, что мне потребуется твоя помощь, —обратился ко мне Сен-Фон, — несмотря на всю его привлекательность я ненадеюсь на свой член. А ну-ка расстегни ему рубашку, моя радость, и подними ееповыше, а панталоны спусти до колен… Вот так, это я люблю больше всего.

Едва оголился обольстительный предмет вожделения моегодруга, Сен-Фон прильнул к нему, долго и с восторгом лобзал его, лаская рукойпочти детский еще член, и скоро ощутил в себе прилив сил.

— Соси его, — бросил он мне через плечо, — ая пощекочу ему задний проход. Думаю, вдвоем мы сможем выдавить из него оргазм.

Через некоторое время, затрепетав при мысли о сперме,которая готова была излиться мне в рот, Сен-Фон захотел поменяться со мнойместами; мы проделали этот маневр с такой быстротой, что не успел член юношиоказаться у него во рту, как брызнула исторгнутая плоть, и он проглотил все докапли.

— Ах, Жюльетта, — признался он, облизываягубы, — это пища богов, о другой я и не мечтаю.

Вслед за тем, наказав мальчику отправляться в постель и незасыпать, пока мы не придем, Сен-Фон увел меня в свой будуар.

— Знаешь, Жюльетта, — начал он, — я долженкое-что рассказать тебе об этом деле, о котором и сам Нуарсей знает не такмного.

Маркиза де Роз, одна из красивейших женщин при дворе,когда-то была моей любовницей, а этот юноша — мой сын. Он заинтересовал меняеще два года назад, и все это время маркиза мешала мне удовлетворить эту жгучуюстрасть, поэтому пришлось терпеть, пока мое положение не станет достаточнопрочным, чтобы я мог действовать без риска. Только совсем недавно мне удалосьсокрушить остатки ее былого величия, и я понял, что время мое пришло; крометого, у меня есть два веских повода: я зол на нее за то, что когда-то получалот нее удовольствие, и от того зол, что она не дала мне насладиться. ее сыном.И вот теперь она трясется от страха и посылает мальчика ко мне, но, пожалуй, онпоявился слишком поздно: в продолжение восемнадцати месяцев я кончал при одноймысли о нем, а такой сильный пожар не может длиться бесконечно, и мне кажется,если он еще не угас окончательно, то, во всяком случае, уже не тот, что прежде.Однако в нынешнем приключении есть и другие возможности для злодейства, которыея упускать не намерен. Да, дорогая, я очень хочу прикарманить сто тысяч маркизыи не против того, чтобы изнасиловать ее сынка, правда, на этом останавливатьсяя не собираюсь: ведь надо принять во внимание мою потребность отомстить. Такчто она покинет Бастилию только в мусорной корзине.

— О Господи, что вы хотите этим сказать?

— Только то, что сказал. Маркиза не знает, что в случаесмерти ее сына, я, хотя и являюсь дальним родственником, буду единственнымнаследником ее состояния; сама шлюха не протянет и месяца, и после того, какнынче ночью я с удовольствием отделаю ее отпрыска, завтра утром мы угостим егочашечкой шоколада, которая устранит последнее препятствие между мною инеожиданным наследством.

— О, какие ужасные вещи я слышу!

— Не такие уж они ужасные, милая моя, если учесть, чтов предвкушении этого события трепещут все молекулы зла.

— Вы удивительный человек! А что получу я, если приму вэтом участие?

— Пятьсот тысяч ливров в год, Жюльетта, и для этогонадо потратить всего лишь двадцать су на мышьяк. Ну довольно, — сказалминистр, поднимаясь на ноги, — нас ждет хорошенькое развлечение, так чтоне будем терять время. Посмотри сама, — продолжал он, предлагая мнепотрогать свой разбухший, твердый как камень, член, — посмотри, какдействуют на меня злодейские мысли. Ни одна женщина на земле не сможетпожаловаться на мою страсть, если я буду знать, что после этого убью ее.

Юный Роз ждал нас; мы положили его в середину, и Сен-Фон, немешкая осыпал его похотливыми поцелуями; мы горячо ласкали и обсасывали его, мысверлили языком задний проход, а когда возбуждение министра достигло предела,он по самый эфес вогнал свою шпагу в юношеский зад. Я щекотала языком анусмоего любовника, и хотя он изрядно потрудился в тот день, я редко видела, чтобыего сперма изливалась в таком обильном количестве и чтобы спазмы его длилисьтак долго. Он приказал мне высосать все семя из сосуда, в который он егобросил, и переправить ему в рот; такое предложение всколыхнуло мою развратнуюнатуру, и я проделала это с замирающим от восторга сердцем. Затем юношузаставили содомировать меня в то время, как министр обрабатывал его таким жеобразом, после чего Сен-Фон оседлал меня сзади, облизывая при этом ягодицынашего наперсника, которого мы, в конце концов довели до крайнего истощения,заставив несколько раз извергаться нам в рот и в зад. Брезжил рассвет, когдаСен-Фон, обезумевший от происходящего, но еще не удовлетворенный, велел мнекрепко держать мальчика и самым безжалостным образом исполосовал всю его заднюючасть многохвостой плетью, а напоследок избил его кулаками и еще несколькоминут терзал его тело. В одиннадцать часов принесли шоколад; по указаниюминистра я подсыпала в чашку яд, утверждая таким образом его права нанаследство, а он, пока я готовила смертоносное зелье для его родного сына,писал записку коменданту Бастилии с приказом сделать то же самое с его матерью.

— Ну что ж, — произнес Сен-Фон, подавляя зевок иглядя на несчастного, в чьих жилах смерть уже начала свою ужаснуюработу, — можно сказать, что день начинается неплохо; пусть ВсемогущийТворец Зла посылает мне четыре подобных жертвы в неделю, и я не перестанувозносить самые искренние и жаркие молитвы в его адрес.

Тем временем, ожидая нас, Нуарсей и Клервиль позавтракаливдвоем, после чего мы присоединились к ним, и все, что произошло этим утром,осталось нашей с министром тайной. Мужчины уехали в Париж, захватив с собойобреченного мальчика, а мы с Клервиль возвратились в город в ее карете.

Касательно этого приключения, мне нечего добавить, друзьямои: преступление, как и все остальные, к которым приложил руку Сен-Фон,увенчалось полным успехом; вскоре после того он вступил во владениенаследством, оказавшимся весьма солидным, как он и предполагал, и миллион'ливров — двухгодичная рента от его нового состояния — был подарком, который онторжественно вручил мне за пособничество.

По дороге в столицу Клервиль засыпала меня довольнощекотливыми вопросами, на которые я отвечала весьма уклончиво и ловко.Разумеется, я рассказала ей о наших плотских утехах, ибо не было никакогосмысла скрывать их, да она бы мне и не поверила, если бы я их отрицала. Однакоо главном — тайных замыслах Сен-Фона — я умолчала. Воспользовавшись моментом, янапомнила подруге о ее обещании помочь мне вступить в клуб либертинажа, окотором она однажды мне намекнула, и она дала мне честное благородное слово,что меня примут на самом ближайшем собрании. Мы въехали в город, расцеловалисьи простились друг с другом.