сомнений, что Эн указал им правильную дорогу. — Вы так говорите, как будто совсем не боитесь его. Вы разве не слышали, что он сделал с теми, кого убил? По-моему, этот человек явно не владеет собой. Мы с господином Эскером предполагаем, что его рассудок был помутнен из-за каких-то алхимических экспериментов. Точнее, это господин Эскер так думает, я же…

— Вам сюда. — перебил его Эн, указав на дверь, которой раньше не было.

Ювелир не стал дальше сопровождать их, и направился в другой конец коридора. Как ни странно, но выбранный Эном путь и вправду привел их в комнату Синоха.

— Я имею большую волнительность на счет сохранности таблички. — сказал Синох, когда Феликс перекинул сумку со скрижалью через плечо. — Корабль, деланный из мусора, не очень внушает крепости. Мы должны местополагать табличку там, где у нее не будет возможности потеряться и выпадать в море.

— Можешь не волноваться, когда мы поплывем к грозовым скалам, то я снова возьму ее на руки. — успокоил его Феликс.

Вместе они вышли в коридор, который, как показалось Феликсу, снова изменился. Он не помнил, чтобы тогда, когда они заходили в комнату Синоха, на стенах висели бронзовые канделябры.

— О Милостивая Силестия, неужели опять? — взмолился Феликс, увидев, что следующий коридор имеет сразу три кривых развилки. — Ну и куда нам идти? Синох, ты знаешь?

— Этот корабль имеет похожесть на леса Уншалзар. — ответил монах. — Чтобы иметь нахождение пути, нужно производить великое думанье о том месте, в котором мы хотим появляться. — после своих слов Синох закрыл глаза, нахмурил лоб и дотронулся до него указательным и средним пальцем, словно готовясь читать очень сложную молитву. Но за место слов, он просто подошел к ближайшей двери и взялся за ручку.

Все произошло в одно мгновение. Дверь с громким треском выбило наружу, и Синох, отлетев назад, пробил своим здоровым телом кособокую стенку корабля, за которой оказалась черная пустота. В дверном проеме же показалось огромное грязное тело Хольфа. Никс сжимал в руке большой серый мешок, который доверху был набит разными дорогими вещами. Феликс увидел высовывающийся наружу носик серебряного чайника и край от богатого костюма, а по характерным выпуклостям и приглушенному позвякиванию, он догадался, что внутри еще находится разнообразная кухонная утварь. Вторая же рука Хольфа была занята кувшином с вином, а во рту был зажат большой кусок заплесневелого хлеба. Глядя на него, Феликс невольно подумал о голодном псе, который где-то умыкнул толстую кость и теперь никому не намерен ее отдавать. Похоже, из-за того, что обе руки у Хольфа были заняты вещами, он решил воспользоваться ногами, чтобы открыть дверь. Святые праведники, какая же сила должна быть у человека, чтобы вот так вышибить дверь, да еще и отшвырнуть к стене скалоподобного Синоха, словно тот был тряпичной куклой?!

Заметив в коридоре посторонних, Хольф, все еще сжимая во рту хлеб, издал звериный рык, и ринулся в противоположную сторону от Феликса и Эскера. Главарь наемников успел вынуть меч, но не решился преследовать буйного никса, и Феликс его прекрасно понимал. Одним своим видом Хольф внушал панический страх. И даже сейчас, когда он убегал от них, сжимая в руках награбленные у пиратов вещи, он выглядел не менее устрашающим.

Когда расстояние от них увеличилось на дюжину шагов, Феликс уже готов был расслабиться, но тут произошла еще одна удивительная вещь. Сначала Феликс услышал звук бьющегося стекла, а затем по коридору прошла невидимая волна, и маленький никс на секунду почувствовал, как его тело сжала неведомая сила, не позволяя сделать вдох. Затем хватка ослабла, но чувство чего-то давящего не пропало. Феликс снова ощутил, будто оказался под толщей воды, и усилило это впечатление то, что все предметы в коридоре вдруг поплыли по воздуху, будто и вправду оказались на морском дне. Воздух стал плавным и тягучим, а янтарный свет лам сменился на могильный синий оттенок. Фигура никса впереди него застыла, словно внезапно оказалась скованна по рукам и ногам, и Феликс увидел, как перед Хольфом появилась Анья. Маленький никс так и не понял, откуда та вышла, и казалось, что она просто прошла сквозь стену, хотя в том месте не было никаких отверстий или дверей. Сейчас капитан пиратов выглядела еще более преисполнена мистическим духом, чем когда-либо прежде. В ее акульих зубах была зажата ее курительная трубка с тремя чашами, из которых поднимался разноцветный дым. Это был еще один из тех немногих предметов, с которыми та никогда не расставалась. Еще она держала свой излюбленный посох, а в другой руке странную лампу, из которой исходил светящийся дым. Нечто похожее Феликс видел у Маверика, когда тот готовился к битве, правда свет Аньи не пульсировал и был необычного, драгоценно-солнечного оттенка. Он вихрился вокруг ее тела и смешивался с дымом из трубки, но при этом цвет его оставался таким же теплым и священным. Хотя, распространялся этот свет совсем недалеко — всего на несколько шагов вокруг Аньи, где потом растворялся в мертвых тонах коридора. Вся эта сцена вдруг напомнила Феликсу церковные фрески, которые можно было увидеть в Храмах Шести Владык, где ангелы являются людям в свете золотых лучей и молний.

— Вот ты наконец и попался, старый медведь. — натянув победную улыбку, проговорила она сквозь сжатые зубы. — Ты здорово потрепал мне нервы в этот раз.

Хольф стоял и не предпринимал никаких действий. Феликс не мог видеть его лица, но был уверен, что оно выражает крайнюю озлобленность. Казалось, будто дикаря сковали невидимые путы, которые он не в состоянии разорвать. Он выронил свой хлеб, который сжимал в зубах, и Феликс услышал невнятное бормотание. Он думал, что это единственное, что сейчас может сделать схваченный непостижимыми силами Хольф, но тут он вдруг запрокинул свою лохматую голову и издал такой громоподобный рев, что Феликсу с Эскером пришлось закрыть уши руками. Клич Хольфа был настолько громким, что у маленького никса заболели зубы, а доски под его ногами тихонько завибрировали.

— Молчать! — Анья выставила перед собой фонарь, и светящийся дым стал еще ярче излучать золотое сияние. У Феликса все еще звенело в ушах, но он понял, что старуха и правда заставила Хольфа замолчать, и тот теперь бессильно упал на колени и стал вертеть головой, не в состоянии издать и звука. — Мерзкое животное, мне следовало отправить твои кости в морскую пучину! — яростно проговорила Анья, тыча в него своим посохом, будто проверяя, жив ли тот еще. — Но теперь это все не важно… Ты поедешь вместе со мной на землю