На верхнем этаже находился старый кабинет Уолтера, окна которого выходили на запад, на Хорселлскую пустошь, куда приземлился первый цилиндр. В какой-то момент кабинет переделали под детскую, о чем можно было судить по обоям: на них красовался Элли Слопер, популярный герой иллюстрированных историй, который шел в атаку на марсианские боевые машины. Из мебели здесь только и было, что массивный стол у окна, стул, стойка для торшера и ряд книжных шкафов, пока что пустующих.

Мы с Уолтером стояли у окна и смотрели на руины Уокинга. Остатки Восточного колледжа, мечети, вокзала и электрической станции до сих пор были различимы. На путях возле железнодорожной арки виднелся остов перевернутого поезда – эта деталь напомнила мне о Кордоне, об оккупированном марсианами Эбботсдейле. Руины, которые оставили нетронутыми, чтобы они стояли как напоминание о былом, поросли земной зеленью – травой и кипреем; кое-где сквозь обломки пробились даже молодые сосенки.

– Неплохо, – сказал Уолтер. – Я все еще могу тут работать.

– Ты купил этот дом без мебели?

– Именно так. Сказал агенту, чтобы тот обставил его по своему вкусу.

Я постучала по столу: похоже, он был сколочен из старых корабельных досок.

– Судя по всему, он предпочел не тратиться.

– Сейчас есть вещи поважнее, чем столы со стульями.

Он сел на тяжелый конторский стул и покачался туда-сюда.

– Сойдет.

Я вздохнула и потрепала его по плечу.

– Ты все-таки не марсианин, Уолтер. Ты так и не избавился от всех своих физических потребностей. Можно помочь тебе привести дом в порядок, раз уж я здесь? Немного отделки не помешает, и мебель я могу подобрать получше… Поверь, в удобной обстановке тебе и работать будет легче.

Он хмыкнул, достал из портфеля календарь и водрузил его на пустой стол. А рядом поставил фотографию Кэролайн в рамке, что немало меня удивило.

– Не раньше двадцать шестого, – сказал Уолтер.

Я не стала с ним спорить.

В ожидании этой даты мы погрузились в хлопоты по хозяйству.

Я позвала уборщицу, чтобы она поддерживала дом в чистоте и стирала. Сама я ходила в магазин за покупками, что было не слишком обременительно. Уолтер, как ни удивительно, взял на себя почти всю готовку. Его блюда быстро готовились и еще быстрее съедались – наследие долгих лет холостяцкой жизни, – однако были достаточно сытными. Я вспомнила, что до девятьсот седьмого года у Уолтера была служанка. В те годы прислуга была у всех, кто мог себе это позволить, даже у семейной пары, которая перебивалась случайными гонорарами за философские труды супруга; однако этот обычай ушел в прошлое, и, возможно, к лучшему, поскольку в служанки по большей части шли женщины, у которых не оставалось иного выбора.

Большую часть времени Уолтер просиживал в кабинете: приводил в порядок свои заметки, возможно, что-то писал. Мне он не давал взглянуть на свои черновики. По крайней мере здесь он придерживался распорядка дня, тогда как на «Фатерлянде», к примеру, необходимость есть и спать была для него досадной помехой. Было ли это следствием моего влияния (удивительно, если так, – большинство знакомых наверняка сказали бы, что я скорее привношу повсюду сумятицу) или дело было в воспоминаниях о размеренной жизни с Кэролайн, я не знала. Порой я задумывалась: быть может, Уолтера привела сюда именно тяга к давно утраченному домашнему уюту?

Сама я в свободное время работала, читала и подолгу разговаривала по телефону с приятелями. Несколько раз я пила кофе с Мариной Оджилви, вдовой астронома, которая до сих пор жила в Оттершоу, в доме с обсерваторией, в нескольких милях от нас. Общалась я и с Кэролайн – иногда она мне звонила. Я уговаривала ее навестить Уолтера или хотя бы поговорить с ним по телефону: «Знаю, что вы в разводе, знаю, что это тяжело, и все же…»

Но она отказывалась.

Так настало двадцать пятое число.

Это был четверг. День, которого все ждали в тревоге и смятении, выдался на редкость тихим и погожим.

Я проснулась в шесть утра, еще до звонка будильника. Спала я плохо. Я знала, что раньше полуночи никто из нас не ляжет в постель.

Если марсиане решат отправиться на Землю, запуски начнутся ровно в полночь. И, если это случится, арктическая база марсиан окажется военным лагерем, и мир, невзирая на все заверения Уолтера, снова погрузится в хаос. Ни из обсерваторий, ни от тех источников, для которых Уолтер выступал консультантом, не поступало никакой информации о выстрелах на Марсе, однако в двадцатом году я сама убедилась, насколько скрытны и осторожны эти источники, а с тех пор меры для обеспечения секретности только усилились.

Я умылась, оделась и принесла Уолтеру в кабинет завтрак – кофе и яичницу с беконом. Он отложил в сторону рукопись, над которой корпел, и пробурчал слова благодарности. Я знала, что он не спустится в кухню или столовую – не сегодня.

Я провела день, занимаясь своими делами: работала, читала, писала письма и черновики для этих мемуаров, оплатила несколько счетов.

Ближе к вечеру я отправилась на короткую прогулку – сходила на станцию за газетами. Я купила «Телеграф», «Дейли мейл», «Таймс», свежий выпуск «Панча» и, поддавшись внезапному порыву, приобрела выпуск журнала про Элли Слопера. Я пробежала глазами заголовки, выискивая новости о противостоянии планет. Серьезные газеты пестрели фразами вроде «мир замер в ожидании», но никаких стоящих сведений я не нашла.

Я пошла домой. В Южной Англии стоял дивный весенний денек: на небе сияло солнце, а в ухоженных садиках желтыми огоньками сверкали нарциссы. Если действия марсиан в Арктике и влияли на погоду, здесь и сейчас это заметно не было. Однако было достаточно прохладно, и я подумала, что ночью может подморозить.

Все вокруг казалось тихим и безмятежным.

Я поужинала в тишине. Уолтеру я отнесла суп и сэндвичи, но он так ни к чему и не притронулся.

Около одиннадцати часов вечера я сварила нам кофе и поднялась в кабинет. Там я устроилась в небольшом кресле, которое мы с Уолтером перетащили наверх из гостиной. Он все еще сидел за работой. На столе у него не было ничего лишнего: календарь, часы, несколько стопок бумаги, фотография Кэролайн, сколотая фарфоровая кружка с карандашами – и телефон, который он держал под рукой.

Той ночью – как сейчас помню – луна была особенно яркой: ее сияющий лик заглядывал в окно кабинета. Полная луна! Зловещий знак – особенно в ту ночь, когда неумолимые космические часы, чьему ходу не могут противостоять ни люди, ни марсиане, отсчитывали минуты до момента, когда наши планеты вновь окажутся друг напротив друга. Глядя на Луну, я подумала: интересно, юпитерианская метка, давно исчезнувшая из виду, оставила на ее холодной поверхности какой-нибудь след, на который наткнутся космические путешественники будущего?

Я решилась нарушить молчание:

– Как я понимаю, от твоих приятелей-астрономов нет никаких вестей.