– Они мне не приятели. – Уолтер постучал пальцем по телефону, потом поднял трубку, чтобы убедиться в наличии гудка. – Это уважаемое астрономическое сообщество, и для меня большая честь быть тем человеком, которому они в первую очередь передают важные сведения. Но нет, никаких новостей. Конечно, сейчас наши технологии шагнули вперед, но те первые выстрелы, в девятьсот седьмом, я видел собственными глазами. Их было отлично видно даже в домашний телескоп бедняги Оджилви.

– На этот раз к нам отправится целая армада – вернее, флот колонизаторов. Верно?

– Это было бы логично, – заметил Уолтер. – В 1907 году прилетело десять цилиндров, в 1920-м – сто, два года спустя – тысяча. Неужели в этот раз прибудет десять тысяч? Если они, конечно, прилетят, – но они не прилетят.

– Есть люди, которые убеждены: надо что-то делать, а не просто надеяться на лучшее, – сказала я, листая газеты. – Где-то тут был подробный репортаж… Ага, вот он, в «Телеграфе». Черчилль произнес очередную речь: «Хватит ждать! Разве мы ждали Наполеона? Нет! Мы взялись за него, прежде чем он успел до нас добраться…»

Черчилль, этот старый вояка, все еще занимавший пост министра вооружений, после обнаружения в Арктике марсианской базы заявил, что необходимо восстановить «британскую космическую пушку» – так он называл яму в Амершеме, из которой марсиане в 1922 году запустили цилиндр, чтобы попасть домой – и отправить в космос собственную ракету.

Уолтер отнесся к этому плану пренебрежительно.

– В мире всегда хватало кровожадных идиотов, – сказал он. – Они там все еще работают над бактериологической бомбой?

– Думаю, что да. На карте отмечены предполагаемые цели…

В каком-то смысле это было развитие плана, согласно которому я должна была доставить в марсианский Редут смертоносную инфекцию, впечатляющее своим размахом. Теперь Черчилль задумал отправить на Марс цилиндр со штаммом какой-то жуткой древней бактерии, чтобы заразить целую планету.

– Здесь сказано, что, насколько нам известно, ключевой узел в сети каналов – Solis Lakus. И если в таком узловом пункте заразить систему водоснабжения, инфекция распространится по всей планете.

– По крайней мере в нашей истории такая стратегия сработала, – проворчал Уолтер. – Европейские болезни выкосили местное население в Америке и в других местах, до которых мы дотянулись, – именно так мы стали империей.

– Значит, план Черчилля не лишен смысла, – сухо заметила я, пытаясь его раздразнить. – Если уже есть прецеденты.

– Но даже если так, разве это правильно? Джули, марсианская цивилизация по нашим меркам невообразимо древняя: ее история, возможно, насчитывает миллионы лет. И не исключено, что она хрупкая. Как ты знаешь, я верю, что марсиане общаются при помощи своего рода телепатии. Какие выводы можно сделать из этого? Есть одна странность, которую не отметил почти никто из людей, наблюдавших за марсианами: у них нет книг. Или, по крайней мере, они не взяли их с собой на Землю. В их цилиндрах не обнаружилось ни единой надписи. И вот что я думаю по этому поводу. У марсиан действительно нет книг – вернее, они сами себе книги. Зачем нужны книги, если можно напрямую передавать информацию из одного сознания в другое? Если они умеют это, то могут сливать свои мысли и воспоминания в единое информационное поле, которое больше, чем сумма составляющих его частей. В этом грандиозном хранилище воспоминаний ничего никогда не пропадет и не забудется – пока живы носители информации. Но ты видела, к каким последствиям это приводит. Убивая марсиан, ты тем самым сжигаешь их библиотеки – навечно. Мы словно гунны у ворот Рима, даже хуже.

Я резко кашлянула.

– Но эти твои все знаний прилетели на Землю и убивали нас, и пили кровь наших детей.

Он проигнорировал это замечание.

– Люди вроде Черчилля нужны в военные времена, когда приходится размышлять о немыслимом. Но это тебе удалось восстановить мир, Джули, – тебе, а не Черчиллю.

Так мы сидели и спорили при тусклом свете в нелепой маленькой комнатенке, довольно дурно обставленной, из окна которой открывался вид на руины и на Хорселлскую пустошь, где и началась эта история. И человек, который первым ее записал, пусть и несколько приукрасил, сидел рядом со мной. Теперь я едва ли была готова поверить хоть одному его слову. Но говорил он красиво.

– Они не прилетят, – заявил ненадежный рассказчик. – Юпитериане об этом позаботились. Но – и в этом я согласен с Холдейном – нельзя рассчитывать на то, что они будут присматривать за нами вечно. Да, однажды они вмешались в наш конфликт с марсианами, словно бог из машины, словно ветхозаветный Господь, который в нужный момент насылает мор и потоп. Но полагаться на их помощь в будущем нельзя – да и не нужно. Мы не должны склоняться перед этими божествами. Нам необходимо самим встать на ноги, и, возможно, та прекрасная Федерация, которую придумала Микаелян, – первый шаг в этом направлении.

– Но сколько еще ждать, Уолтер? Если допустить, что марсиане дали нам время, сколько должно пройти, прежде чем мы поднимемся на следующую ступень?

Чтобы дать ответ, он выудил из кипы бумаг рукопись – пожелтевшую, с загнутыми уголками, с пятнами от пролитого кофе – и все же он держал ее осторожно, едва ли не с нежностью.

– Это труд, над которым я работал в этом кабинете в тот самый день, когда на Холселлской пустоши открылся первый цилиндр. Помню, у меня было селенитовое пресс-папье… интересно, что с ним стало? Я писал статью о развитии нравственности в связи с общим прогрессом цивилизации. Помню, что бросил фразу на середине, отправился к мальчишке-газетчику за номером «Дейли кроникл», и он рассказал мне о «людях с Марса». В тот момент, когда пришлось оторваться, я как раз записывал собственное пророчество. Я так и не вернулся к этой статье. Теперь, глядя на нее, я думаю: каким я был молодым! Каким неискушенным! Из меня не вышло пророка. И все же мне кажется, что тогда мне удалось нащупать кое-что важное. Теперь я наконец закончил этот последний абзац. Можешь называть меня сентиментальным. Я, конечно же, и пытаться не буду опубликовать эту статью, но…

– Прочитай ее мне, – тихо сказала я.

Он поднес лист к глазам:

– Возможно, через двести лет наступит…

И тут зазвонил телефон.

Уолтер застыл.

Я бросила взгляд на часы. Только что перевалило за полночь.

Уолтер все еще сидел, не шелохнувшись.

После третьего звонка я подошла и сняла трубку.

– Да? Да, он здесь… – я выслушала сообщение и сказала: – Уолтер, это Кэролайн.

Он непонимающе на меня посмотрел.

– Она сказала, что договорилась с Эриком Иденом, чтобы твое астрономическое общество сперва позвонило ей, а не тебе. Чтобы помочь тебе справиться с новостями.

Уолтер взял со стола фотографию Кэролайн и коснулся ее лица сквозь стекло.

– А что с марсианами?

В трубке раздался тихий, спокойный голос Кэролайн: